Фосфор. Таинственное приключение на Искии (Затерянные миры, т. V)
Шрифт:
Твои слезы были очаровательней улыбки любой женщины. Твоя улыбка словно возносила меня к Божеству, и голова моя кружилась от счастья.
Как благословлял я тот пикник! Лес, что поманил ее к себе и заставил отойти от друзей, орехи, что привлекли ее и больше всего сук, на который она так неловко наступила, подвернув ногу! Можете считать меня последним эгоистом.
Я всегда был таким. Я забыл о ее страданиях и видел в них лишь средство завоевать ее руку и сердце.
Да! Прошло всего три четверти часа, и я влюбился по уши, хотя еще час назад
Я глядел на нее - лежащую у меня на руках.
Какая восхитительная картина! Глаза ее были закрыты, тень от темных ресниц легла на щеки.
Чуть разомкнутые губы открывали моему восторженному взору два ряда маленьких жемчужных зубов; ее темно-золотистые волосы развились и частью скрывали розовую щечку; под муслином и кружевами платья нежно вздымалась грудь.
Ее наморщенный лоб и изредка подергивающиеся уголки рта подсказывали мне, что она продолжает испытывать боль; немногим выпадало увидеть столь прекрасное зрелище! Как мечтал я нести ее все пять миль, не милю!
Она открыла глаза.
– Я не назвала вам своего имени.
Я готов был рассмеяться. Какая мне разница, как ее зовут?
О Господи! что она произнесла?
– Меня зовут Эдит Гаррен.
Ее слова впились в мое сознание раскаленным железом.
Голова пошла кругом, я споткнулся.
Она вскрикнула от боли, затем продолжала:
– Я единственная дочь майора Гаррена.
Я взял себя в руки, с трудом подавив бурю чувств.
– Эдит Гаррен! Майор Гаррен!
– Сейчас я живу у миссис Мэвис, так как отец уехал в Америку.
О небеса! неужели это было предначертано? Я, Дэвид Мортон, полюбил и держал в объятиях дочь человека, уничтожившего моего отца. Я поклялся завладеть ее рукою и сердцем!
Не знаю, как прошел я остаток пути. Я пришел в себя у ворот дома миссис Мэвис.
Все уже возвратились и, завидев нас, поспешили к воротам. Не найдя девушку в лесу, друзья решили, что она, должно быть, отправилась домой.
Вернувшись, они узнали, что домой она не приходила, очень встревожились и собрались было снова идти в лес на поиски.
Наше появление, конечно, развеяло их страхи - по крайней мере в том, что касалось ее исчезновения.
Я внес девушку в дом, как следует забинтовал ее ножку и был вознагражден благодарностями хозяйки и приглашением остаться на обед, от которого я отказался. Я ушел, обещав вернуться поутру и проверить состояние больной.
По возвращении домой я едва успел переодеться к обеду и потому решил, что расскажу матери о случившемся позднее.
За обедом я спорил сам с собой - и пытался убедить себя, что мисс Гаррен мне безразлична.
Но чем больше я размышлял, тем яснее мне становилось, что никакую другую женщину я никогда не сумею полюбить. Я понимал, что не имеет смысла рассказывать матери о происшествии, если я не могу поведать все; зная, как сильно могут ранить ее мои слова, я решил пока молчать.
Всю ночь я ворочался, не в силах заснуть,
Какая-то сила словно вела меня к месту вчерашнего приключения. Я закурил сигару и направился к лесу.
Очутившись в лесу, я продолжал идти, сам не зная, в каком направлении двигаюсь. Когда на востоке заалели первые лучи солнца, я увидел, что нахожусь у ручья, в воды которого я погрузил свой платок прошлым вечером; я понимал, что полянка, где я нашел Эдит (к собственному удивлению, я мысленно назвал ее по имени), должна быть где-то неподалеку и отправился на поиски.
Я зашагал вдоль ручья и вскоре дошел до места, где намочил платок; затем я пошел по своим следам и легко нашел полянку.
Первым мне бросился в глаза башмачок, что я срезал накануне с ее ножки; рядом лежал листок бумаги. Я поднял его и развернул. Это было письмо от майора
Гаррена, адресованное Эдит и начинавшееся словами «Мое дорогое дитя».
По множеству ласкательных имен нетрудно было догадаться, что он души не чаял в дочери.
В конце он писал, что через несколько месяцев рассчитывает вернуться в Англию. Далее шел постскриптум, гласивший: «Не встречался ли тебе доктор Мортон? Я слышал, что в Кенте такой практикует».
Я сел у берега и глубоко задумался. Внезапно меня осенила мысль: «Возможна ли месть страшнее, чем лишить этого человека единственной дочери?»
Я возвратился домой.
После завтрака я нанес визит своей пациентке. По прибытии меня тепло встретила миссис Мэвис; она провела меня в гостиную, где на диване лежала Эдит.
Мне показалось, что девушка обрадовалась; она вся залилась краской, благодаря меня за спасение и даже не зная, какое наслаждение доставила мне эта услуга.
Опухоль на лодыжке не уменьшилась, чем я втайне был даже доволен, так как нашел предлог некоторое время навещать больную.
В разговоре Эдит заметила:
– Мне кажется, папа знал вашего отца, доктор Мортон. В последнем письме он спрашивал, не встречалась ли я с вами.
– Вполне может быть, - ответил я.
– Смутно припоминаю, что он бывал у нас, когда мы жили в Пекхэме.
Мне предложили остаться на ланч. Я принял приглашение и держался со всей любезностью.
День за днем продолжались мои визиты, но наконец всякая нужда в постоянных посещениях отпала - Эдит совершенно выздоровела.
Прошло около двух месяцев, я сделал ей предложение и она согласилась стать моей женой.
Нужно было сообщить об этом матери, которая ничего не знала об Эдит.
Мать была поражена и сперва отказывалась поверить, что я обручился с дочерью убийцы своего отца, как она настойчиво именовала майора.
Но после встречи с Эдит и моих объяснений, заключавшихся в том, что нельзя представить большее наказание для Гаррена, нежели брак его дочери с сыном человека, доведенного до смерти его предательством, она разделила мою точку зрения.
Эдит написала отцу, сообщив ему о нашей помолвке.