Фотография в профиль

Эдигей Ежи

— Она из хрусталя очень высокого качества и отличается оригинальной формой.

— Цветы я хорошо запомнила, но плётки ни на столе, ни в каком-либо другом месте кабинета не видела. Больше, пожалуй, я ничего не смогу сказать. Хотелось бы побывать на судебном процессе над Баумфогелем, чтобы взглянуть ему в глаза и напомнить о той нашей беседе. Но разве соизмеримо чувство удовлетворения, которое я, наверно, при этом испытаю, с тем, что мне пришлось пережить по вине этого человека! Пусть даже суд определит ему высшую меру наказания — замученных по его приказу людей не воскресить.

— Вы очень важный свидетель обвинения, — сказал подполковник. —

И прокурор, наверно, захочет, чтобы вы подтвердили свои показания перед судом.

— В любой момент готова повторить всё, что вам рассказала, слово в слово, — заверила пани Якубяк. — Истина дороже всего.

Подполковник Качановский провёл в Брадомске несколько десятков таких бесед. Ему не пришлось разыскивать нужных людей. Как только по городу разнеслась весть, что милиция ищет свидетелей преступлений Рихарда Баумфогеля, в комендатуру повалил народ. Люди приходили и рассказывали истории, от которых даже сегодня, спустя почти четыре десятилетия, кровь стыла в жилах. Качановский все показания записывал на магнитофонную ленту и фиксировал в официальных протоколах. Когда после недельного пребывания в Брадомске офицер милиции вернулся в Варшаву, прокурор Щиперский откровенно порадовался успехам динамично развивающегося следствия.

— Мы уже проделали такой объём работы, — заявил он подполковнику, — что могли бы приступить к составлению обвинительного заключения. Затягивают дело лишь требования защиты и самого подозреваемого. Несмотря на то что власти Белорусской Советской Социалистической Республики идут нам навстречу и мы заручились поддержкой со стороны генерального консульства ПНР в Минске, розыск потенциальных свидетелей на территории СССР потребует продолжительного времени.

— Другого я и не ожидал, — буркнул Качановский. — Весьма сомнительна целесообразность такого розыска. Боюсь, что адвокат Рушиньский заинтересован только в одном — взвалить на наши плечи побольше работы и создавать всевозможные завалы на пути расследования. Готов поспорить на что угодно — он тоже не верит в невиновность своего подзащитного.

— Возможно, вы и правы, — согласился прокурор, — но как защитник он полагает, что обвиняемый имеет право использовать любой шанс для доказательства своей невиновности. Вот почему Рушиньский выдвигает одно требование за другим.

— А мои люди должны по его прихоти, — возмутился офицер милиция, — забросить на несколько месяцев все свои дела и разгребать пыль в старых архивах бывшего Государственного управления по репатриации.

— Удалось кого-нибудь найти?

— Похвалиться особенно нечем. Выявили небольшую группу граждан, проживающих в окрестностях Несвижа. Они подтвердили, что гитлеровцы вырезали всех жителей деревни Бжезница, в которой, кстати, проживало несколько человек с фамилией Врублевский. В основном это потомки мелкопоместной шляхты, обосновавшейся в тех краях с прадедовских времён и кормившейся щедротами магнатов Радзивиллов, которым принадлежали огромные Несвижские латифундии. Никто из тех, кого мы нашли, не слышал о чудесном спасении одного из этих Врублевских и его дальнейшей судьбе. В общем, Баумфогель позаботился о безупречной легенде. Она помогла ему внедриться в партизанское движение, а затем вступить в Войско Польское, где он сумел заполучить фальшивые документы на имя Врублевского.

— Всё это мы и должны ему доказать, — заметил прокурор. — Вот почему работа ваших сотрудников и розыск на территории Белоруссии приобретают

для нас особое значение.

Выждав несколько дней, Качановский позвонил адвокату Рушиньскому и попросил его заглянуть при случае в столичную комендатуру милиции. Адвокат не заставил себя долго ждать и на следующий день появился в кабинете подполковника. После взаимного обмена подозрительно сердечными приветствиями офицер милиции сразу, фигурально выражаясь, взял быка за рога:

— Мне приятно сообщить вам, пан меценас, — сказал он, — что. мы сделали всё от нас зависящее для того, чтобы ваши претензии были удовлетворены в кратчайший срок.

— Такая радостная весть — бальзам для моей души, — ответил Рушиньский. — Я постоянно помню, что моё сотрудничество с вами, пан подполковник, всегда развивалось— и в прошлом вы неоднократно могли в этом убедиться — наилучшим образом. Если милиция временами и допускала в своей работе какие-то промахи, а это случалось, как все знают, довольно часто, я, со своей стороны, старался сделать всё необходимое, чтобы направить её на путь истинный.

«Если бы змея умела говорить человеческим голосом, — подумал Качановский, — да ещё приложилась бы к бочке с мёдом, то её шипение вряд ли отличалось бы от речей адвоката»,

— Мы ценим ваши советы. — Подполковник сделал вид, что не заметил издёвки в словах юриста. — Поэтому и сейчас, учитывая ваши пожелания, направили необходимые материалы в Краков, в местный институт судебной медицины, а также провели соответствующее обследование заключённого на предмет выяснения его возраста. И уже получили результаты этих экспертиз. Считаю своим долгом познакомить вас с ними, пан меценас.

Мечо улыбнулся и стал похож на человека, которому дантист собирается удалить больной зуб.

— Безмерно благодарен, дорогой пан подполковник, за то, что вы меня не забываете.

— Не стоит благодарности, Мы обязаны помогать друг другу. Вот здесь, пан меценас, — Качановский выдвинул ящик письменного стола, — находится заключение экспертизы, полученное из Кракова. В нём говорится, что личность, изображённая на фотографии, и ваш мнимый Станислав Врублевский — одно и то же лицо. Ошибка исключена. Если защита пожелает проводить за свой счёт дальнейшие экспертизы, я ничего не имею против.

Адвокат не проявил ни малейшего желания взглянуть на краковское заключение.

— У меня есть ещё один документ, — продолжал подполковник. — Это результаты обследования задержанного с целью выяснения его возраста. Эксперты установили, что он родился приблизительно в 1920 году, причём допустимая погрешность составляет плюс-минус три года. Поскольку нам известно, что Баумфогель родился в 1917 году, данные экспертизы не противоречат этой цифре.

Они не противоречат и тому, что Врублевский появился на свет шестью годами позже, — спокойно заметил Рушиньский.

— А что вы скажете о фотографии? — насмешливо спросил Качановский.

— Всё дело в том, что здесь мы столкнулись с абсолютным двойником. Редчайший случай, которым должны заинтересоваться учёные всего мира. Опровергается теория, согласно которой на земле нет людей с одинаковым строением черепа и абсолютно похожими чертами лица.

— Очень интересная мысль, пан меценас. Чувствуется, что сегодня у вас великолепное настроение. Только ведь ни один суд не поверит в такие байки.

— Это уж ваша обязанность представить доказательства того, что в природе такие явления невозможны.