Фрагментация памяти
Шрифт:
Внезапно я вспомнил, что такое «сатори». Это не имя. Этим словом японцы, которые крутились в «Хайвэе», называли озарение, находившее на них и окрашивавшее обычные дела в мистические тона. Хирург приглядывал за мной, подначивал взглядом из-под куцых ресниц.
– Отпусти Гарри. Я заплачу за него.
– Проваливай.
Мое слово против его слова. Выеденное медроботом тело просило только одного – немедленно развернуться, поднять ворох одежды, подняться по лестнице, пересечь коридор и выйти прочь, прижимаясь спиной к стенам портовых складов. Дела Гарри меня не касались. Он сам сделал выбор, мог бы не возвращаться, получил по заслугам…
– Нет.
Ухмылка Сатори стянулась в точку.
– Нет так нет. Деньги можешь не предлагать – мы вычистили счет, пока ты валялся на столе.
Безотказные биомеханические мышцы боевиков швырнули плохо повинующееся тело в угол –
– Зря ты за него впрягаешься, – сказал бородач. – Гарри не из таких парней.
Охотники связали меня и мгновенно потеряли интерес. Операция их тоже не интересовала – все привыкли к работе Сатори, только мутанты завозились, подползли поближе.
– У нас с Гарри личные счеты. Деньги – это ведь не главное.
Сатори взглянул на часы – террорист, сосредоточенно ждущий последней цифры на электронном табло. Священник пошевелился, приходя в себя: оперся на локоть, задел неровную, неуклюжую пленку биоклея, отдернул руку, потом разлепил распухшие веки и просипел что-то. На щеках и лбу выступили обычно скрытые под кожей сосуды. Гарри попытался привстать, взвыл, приложившись срезом к столу, увидел обрубки. Его перекосило, он поднялся на локтях, глядя на срезы, кожа на перекроенном животе сложилась, швы слегка разошлись, и священник упал обратно. Сатори склонился над ним так низко, что казалось, будто он запустит пальцы в изорванную грудь, раздвинет ребра и нырнет, исчезнув во вспоротом теле. Он почти касался губами подбородка Гарри.
– Я собираюсь кое-что изменить в твоей конструкции, чувак, – объяснил он растянутому, словно шкура для просушки, священнику. – После этого каждый раз, когда понадобишься, будешь под рукой.
– Пошел ты.
– Может быть, позже, – хмыкнул хирург.
Я брыкался и пытался крушить все, до чего получалось дотянуться, но это было бесполезно. У охотников гигантский опыт по подавлению сопротивления жертвы, поэтому первая же инъекция из рук механизированной девицы мгновенно меня успокоила. Все, что происходило дальше, я предпочитаю не вспоминать. Ни орудующего двумя руками Сатори, растягивающего, кромсающего, перекраивающего тело Гарри, ни болтающийся между стальными стержнями медробота хребет, ни его крики, а затем апатичную безжизненность, ни биомеханику, вставляемую под такую тонкую и беззащитную кожу, ни сокращающиеся пальцы имплантов, ни то, как я в полубреду, насквозь пропахший человеческим мясом, вез залитого пленкой биоклея, нафаршированного нанодерьмом и исколотого стимуляторами Гарри по заполненным испарениями улицам портового района. Он был похож на труп уродливого инопланетника, обтянутый полиэтиленом и нашпигованный осколками и проводами. Тележка скрипела и пружинила на неровной дороге, а мокрый пистолет выпадал из скользких пальцев.
«Вы ведь хотели серьезную игру, правда?»
Тринадцать
Огромная ванна, в которой я лежал и слушал падение капель воды, была черной. Толстые железные края упирались в подмышки, пальцы лежали на выложенном квадратами полу. Темно-желтая лампочка придавала телу странный насыщенный оттенок. Я смотрел на бледный живот и пытался совладать с дурнотой, которая не отпускала с тех пор, как бородач сделал нам инъекции. Она дрейфовала от легкой паранойи до клаустрофобии. Он честно предупредил, что тошнота так и не пройдет, потому что «пыль» проникает в тело, его машины ее нейтрализуют, и это продолжается день за днем. Мужик тут же вручил таблетки, которые должны были убрать слабость и муторное чувство легкого наркотического похмелья, и с тех пор каждое утро начиналось с пригоршни химии. Я так и не понял, что делает «пыль», а они не объяснили, и это усиливало напряжение.
Стояла тишина, непривычная для шумных и грязных мотелей Тиа-Сити, но это был не самый худший номер – без инфоэкранов, без обязательной рекламы, периодически врывающихся трансвеститов, крупных девок и продавцов паленого ллира. В основном тут жили инопланетники, для которых были оборудованы специальные номера, и туристы с Марса и Венеры. Сначала мы не знали, что делать с огромной площадью, занятой ненужными вещами, но после недели жизни номер превратился в свинарник. Пора было съезжать.
Гарри сидел в Среде – отточенная на noname-зоне «Гейта» реакция помогала, но, несмотря на это, тягаться с геймерами Среды ему пока было не по силам. Он еще не привык к
Уже долгое время мы не получали никаких новостей ни от Мэда, ни от Стар. Мне хотелось, чтобы она пришла, придав движению смысл. Деньги за ключи заканчивались. Еще мне хотелось играть, безумно тянуло включить гитару, зудели пальцы. Этот зуд похож на одержимость, накатывающую из-за уничтожителей «пыли». Не хватало качественного усилителя, а комп в номере оккупировал бесноватый Гарри, находящийся в том приподнятом настроении, которое легко превращается в кровожадный джихад.
В отеле жил целый комплект разнообразных фриков. В соседнем номере, например, поселился сейр со своей охраной – громада, сюрреалистическая проекция. В ранней фантастике инопланетники были антропоморфны, но у сейра нет с нами ничего общего. Видел мужчину из КЕ, несущего в клетке маленький переливающийся шар с Цинтры V. Шар излучал отчаяние и шевелил щупальцами, но я тут ничего не мог поделать – подтянутый и одетый в защитный костюм владелец был хорошо вооружен. Конвенция защищала права всех инопланетных существ, но представителей слабых рас еще с начала космической экспансии продавали на сувениры. Я вспомнил про механического зомби, ржавеющего в Трэме, и встал. Пусковой крючок падающих капель заставлял воду наползать на тело стеклистыми языками. Или мне так казалось после всей той дряни, которую мы приняли за последнее время.
Я оделся, стукнул Гарри по плечу, закинул гитару за спину и вышел из номера, предварительно рассовав имеющееся оружие по карманам. Наша известность действовала мне на нервы, а повсеместная слежка делала желание скрыться весьма непростым. Можно было оставаться на свободе лишь до тех пор, пока действительно не насолишь кому-нибудь. KIDS пока никак не реагировали на появление Гарри в Среде, а я был уверен, что до отеля они нас дистанционно «пасли». Наверное, Стар права, и им хочется отыграться на той же территории, где они потерпели поражение. Камеры, спутники, системы слежения в каждом месте, кроме разве что Трэма и Катакомб, – при желании можно было сопровождать путь любого. Но теперь в нас не было чипов, облегчающих поиск, и раны на спине и руках чертовски болели. Мы с Гарри купили еще несколько порций рожеклея – биоклей для изменения внешности. Я скучал по своему лицу. Когда смотришь в зеркало, а тебя встречает пластилиновая ухмылка, трудно поверить, что ты не болен.
Нужно было купить платы для аппаратной шифрации данных, а такие вещи в магазинах Корпорации не приобретешь. Все, что не подходило к официальному курсу, таинственным образом исчезало из магазинов, будь то железо или ПО, а потом штриховалось последующими рекламными кампаниями других вещей. Я прошел по коридору отеля, кивнул обслуживающему персоналу, вопросительно посмотревшему в ожидании приказов. У всех них на лбу был знак – отпечаток в виде литеры «А». После долгих разбирательств лет двадцать назад был принят закон, запрещающий делать андроидов, не отличимых от человека. Думаю, люди просто боялись признать, что создали новую расу, которая, будь у нее мотивация, давно бы превзошла создателей. Клеймом подчеркивалась разница, хотя некоторые андроиды более умны, чем иные люди.
Рабство роботов не всем нравилось, фанаты механики с Косы делали себе на лбу такое же клеймо, чтобы вызвать путаницу. Сожительство с андроидами никого не шокировало, а заказывающие роботов по подобию умерших близких не желали натыкаться на литеру каждый раз, когда пытались представить, что никто не умирал. Психологи Корпорации публиковали в Сети, что даже минимума реакций хватает для «любовных отношений», современные же человекообразные механизмы выдавали гораздо более широкий спектр. Андроиды так и не захотели править миром. Искусственный интеллект способен анализировать окружающую среду, может даже развиваться с учетом этого анализа, но он лишен людской мотивации. Конечно, были мастера-шутники, которые вставляли в своих роботов скрытые функции, активирующиеся со временем, подобный риск всегда существует.