Фрагментация памяти
Шрифт:
– То есть теоретически я мог встретиться с ними…
– Они бы тебя высосали, – бесхитростно кивнула она.
Всего за пять минут рыжая набросала этот ролик, и мы с Гарри вполне могли в нем застрять. Не слишком изобретательный, однако убедительный бэд-трип. Стоило бы спустить ее с лестницы, но священника обуревали честолюбивые планы по захвату Среды.
– Что еще ты можешь? – Гарри накинул что-то и развалился в кресле, закинув ногу на ногу.
– Все.
Рыжая застенчиво улыбнулась. Священник спросил про «петлю», Стар ответила, что могла бы быстро нарисовать такую, но проще зайти на «Утро Сэма», если хочется попробовать. «Петля» – это многоуровневое пробуждение, каждый последующий уровень которого является всего лишь ступенью к еще
– Ты обдолбана, – Гарри запустил в нее комком одежды.
– Революция неотделима от наркотиков. Изменение внешней среды меняет образ жизни лишь незначительно, основная революция должна произойти в сознании. Грубо говоря, любая идея – это заражение. Вещества запрещали не потому, что они приносили вред организму, а потому, что управлять человеком, погрузившимся в себя, невозможно, – Стар забавлялась.
Футболка висела на ней, как на вешалке, но когда она изгибалась и опиралась головой о руку, это выглядело грациозно.
– Чепуха. Женские софизмы. Наркотики давно легализовали, потому что они приносят деньги, – дразнил ее Гарри.
– Ничего из того, что может вызвать фатальные последствия, так и не разрешили. А спидеры имеют в качестве побочного эффекта не только сужение сосудов, но и повышенную внушаемость. Чувствительность к скрытым рекламным слоям в играх.
– А что ты скажешь о «братьях»? Они дохнут на улицах Тиа-Сити. Это модно.
Некоторое время они занимались словесным фехтованием, а затем рыжая рассказала про наркотические войны. История вполне могла быть выдумкой, но звучала достаточно неправдоподобно, чтобы оказаться реальной.
Наркотические войны – противостояние последователей Дока С. Мейерса и представителей Корпорации. В тот момент, когда Среда только начала завоевывать свои позиции, для многих было непонятно, почему они должны тратить огромные суммы денег на оборудование, позволяющее подменять жизнь. Корпорация упирала на то, что это самый безобидный и красивый способ достичь мечты, самое удачное развлечение для всех, возможность дать любому то, что он желает. Многие попробовали Среду, но одновременно многие осознали и то, во что сулят вылиться ежемесячные обновления, железо и ключи для доступа, так что у Корпорации появились враги. Однако никто из недовольных не мог предложить ничего взамен. Не было концепции, которая могла бы удовлетворить желающего забыть об убожестве окружающего лучше, чем Среда. Тогда на сцене появился Док, заявивший, что попадать в иную реальность можно гораздо проще и, что самое главное, на порядки дешевле.
После войны контроль над оборотом наркотиков отсутствовал. До этого просто никому не было дела, а потому альтернатива, предложенная Мейерсом, многих заинтересовала. Именно он стал популяризатором фенэтиламинов, мескалина, ЛСД и других подобных средств для расширения сознания. Зачем покупать станцию, очки, еще какую-то чушь, если улететь можно, вынюхав дорожку порошка? Эта логика красивого минимализма быстро нашла своих приверженцев. После войны моральный контроль ослаб, да и обществом эту разнородную кучку выживших можно было назвать с трудом. Мейерс приложил все силы своего убеждения, чтобы доказать, что психоделики не наносят вреда телу, хоть и требуют разумного использования, а потому являются идеальным вариантом отдыха и духовного просветления. Он создал свой вариант религии, которая давала возможность приблизиться к богам с помощью химической стимуляции.
Сила его убеждения была так велика, что в Тиа-Сити сформировалась крупная группа последователей Дока. Они открыто игнорировали новинки Корпорации, контролирующей город, и вели пропаганду против участия в играх, выставляя их полной бессмыслицей. Это продолжалось слишком долго, и спустя некоторое время Док С. Мейерс таинственно исчез. Лишившись предводителя и идеолога, тысячи наркоманов полностью потеряли
Стар широко раскрыла полные зеленоватой воды глаза, засунула в рот сигарету, прикурила и проследила за отлетающим дымом.
– Слышали про «Тьму на троих»? В ней есть дыры.
Священник встрепенулся. Посещение уголка, нарисованного подсознанием рыжей, его ничуть не расслабило, а скорее даже завело. Ему хотелось совершить еще что-нибудь двусмысленное, громкое и заметное.
– Плохо то, что они находятся на разных уровнях. Если мы используем одну, то ничего непоправимого не случится. Максимум замедлится скорость обработки, – она наморщила бледный лоб. – Но если задействовать их все одновременно, игра попросту упадет. Настоящий краш Среды. Я никогда такого не видела.
Муравьино-рыжие пряди торчали в разные стороны, не зная о расческе ровным счетом ничего. Стар искушала нас, как меня совращал ретро-Нью-Йорк, а Гарри – желтизна эс-пи. Она опять ощущала запах пороха, флюиды атомного взрыва, и это ей шло.
– Я уже переслала документ с полным описанием огрехов, которые еще не успели исправить. Только нужно действовать быстрее… Я могу помочь, рассказав про сущность «Тьмы на троих», ведь это моя игра.
Первое, что пришло мне на ум, – это догадки Мэда про Ре. Город геометрических фигур Геймана мог служить тем инструментом, который давал возможность перемещаться в разные точки уровней Среды. Уверен, что Гарри думал о том же, задумчиво мусоля сигарету. Мы застряли на краю, не в состоянии довериться рыжей и выйти на хайвэй, чтобы понестись прямиком по дороге в ад. Полнота ответа содержалась в том, что не имело смысла прятаться и отрицать шанс прокрутить мир на члене, чтобы продержаться в могиле Тиа-Сити чуть дольше, а потому было неважно, предатель она или нет, искренне хочет взорвать планету или просто притворяется, чтобы нарисовать игру про анархистов-самоубийц; ответ в любом случае оставался одинаковым – да, да, да, детка.
– Мы попросим о помощи Мэда, – сказал я, прекратив молчание.
Стар поняла, о ком идет речь; в глазах плескалась самоуверенность, смешанная с чувственностью. Она отзывается на каждый намек, нанизывается на него, как высохшая бабочка с иглой в груди.
– Вы когда-нибудь видели его?
– Нет, – покачал головой Гарри. – Мэд никому не показывается.
Рыжая дернула прядь волос. Некоторое время она задумчиво ерошила нечесаную гриву, потом засунула между детских губ еще одну сигарету, подняла ресницы, встретившись со мной взглядом, и сказала:
– Ты чертовски хорош, Грайнд. Это невыносимо.
Пятнадцать
За следующие несколько недель я понял, что абсолютно ничего не знал о Среде. Несовершенство техники, использовавшейся в трущобах, искажало и упрощало реальное положение дел. Среда не была пародией на жизнь, она-то как раз и являлась настоящей жизнью. Переключение между игровыми площадками так сильно изменяло сознание, что понятие «реальности» растворялось. Все было одинаково натуральным, и от быстрой и грубой смены планов ехала крыша. Я не мог выйти из Среды и вернуться – возвращение в комнату со станциями стало еще одним уровнем, просто более простым и скучным, чем остальные. Грезы наяву не давали заснуть, меня мучила хроническая бессонница. Встать или сесть – все равно, когда окружающее складывается из нарисованных текстур, извивов плотных кодов. Бессмысленно держать в голове факт того, что твари из сумерек – цифры, ведь они могут уничтожить тебя точно так же, как кто-нибудь из Тиа-Сити. Среда бесповоротно сдвигала точку восприятия. Она превзошла стадию управляемых микросхем, являлась концентрированным электронным экстрактом.