Фрагменты (сборник)
Шрифт:
– Кому ты звонишь? – не скрывая ноток ревности, спросила Люда.
Марина не брала трубку. Он ждал. Людка дернулась, что-то пробурчала. Черт! Либо свет так падал, либо еще что… Миша нажал отбой и отбросил телефон.
Чем больше, тем лучше.
Для кого бы не было лучше, но эрекцию нужно использовать по назначению. Миша встал, дернул Люду на себя, схватил ее за влажную грудь и впился в ее губы своими губами. Она пыталась сопротивляться, но он сильнее и сильнее сжимал ее грудь. Потом толкнул ее на кровать, перевернул на живот и навалился сверху. Упругий член сам нашел
Миша спал как убитый. Ночевать у Люды он не захотел. Было бы верхом циничности ночевать там, где ты насиловал (по-другому это не назовешь) на протяжении часа женщину. Вернувшись домой, он, не раздеваясь, завалился на диван в гостиной и проспал до восьми ноль ноль. Гимн могучей, но уже несуществующей страны вырвал его из сна.
Член уже стоял. Зуд и вибрация требовали еще секса. Чем больше, тем лучше.
Радости от работы не было никогда, сегодня Мишу воротило от нее в прямом смысле. Разговоров вокруг он не замечал по одной причине – он думал, с кем бы заняться сексом. Обычные беседы коллег сводились к пересказу Дома-2 или фильма, просмотренного накануне, обсуждению курса валют и нестабильности в соседних государствах. Сегодня все было не как обычно.
Миша прислушивался в моменты, когда зуд в паху затихал, но разобрать ничего не мог. То люди уже заканчивали разговор, когда он подходил, то рассказчика кто-то окликал, и он удалялся. Единственное, он разобрал, что кто-то где-то умер. Свет пролил Сечин.
– Слышал, Лопухина умерла?
– Да, что-то такое говорят. Старая?
– Да нет. Лет двадцать пять, наверное. Да ты, скорее всего, знал ее. Из отдела аналитики, не то Мария, не то Марина.
– Нет, – слишком быстро ответил Миша. – Не знал. – Внутри все похолодело.
– Да с ней мало кто общался. Красивая затворница. Говорят, пару дней назад у нее любовник появился…
Миша дернулся. С губ едва не слетело: это не я!
– Хоть натрахалась перед смертью.
А ведь он видел, что ей плохо. Череп, обтянутый кожей с восковым отливом. Она была больна, когда он занимался с ней сексом. Может, именно поэтому она так легко и пошла с ним на контакт? Знала, что умрет, и решила «натрахаться перед смертью»?
– А от чего она умерла? – выдавил из себя Михаил.
– Что-то по женской части, – пожал плечами Дима. – Ее «Скорая» увезла отсюда.
Конев надеялся, что она его ничем не заразила. По женской… Что бы это ни значило, оно вряд ли передается мужчинам. Это единственное, что его взволновало в данной смерти. Все, что их связывало, – это секс. Умерла так умерла.
Вибрация в паху напомнила, что сексом как раз не мешало бы заняться. Звонок телефона спутал мысли о мертвой Марине и, по сути, изнасилованной Люде. Миша поднял трубку и, не глядя, нажал «принять вызов».
– Что ты со мной сделал, ублюдок?! – визгливый голос бывшей любовницы заставил убрать трубку от уха.
– Тварь! Ты слышишь меня?! Чем ты меня заразил, ублюдок?!
– Не ори, – тихо, но с нажимом сказал Миша.
– Не ори?!
Он снова отстранил трубку.
– Гандон, у меня оттуда течет, как из ведра!
– Заткнись, сука! – крикнул
– Я уже внизу, – всхлипнула Люда.
Неожиданно. Он не стал уточнять конкретное местонахождение, потому что понял, о чем она говорит. Люда сидела в вестибюле на первом этаже. Ох, как ему не нужен скандал. Но Мише хотелось выяснить, чем он мог ее заразить. Очень хотел, даже больше, чем трахаться.
Миша увидел ее, когда подошел к вертушкам. Люду худоба не изуродовала, как Марину, но за десять-двенадцать часов, что они не виделись, она прилично сбросила. Что-то ему подсказывало, что диетолог у Люды и Марины один и тот же.
– Ну и чем ты, ублюдок, меня заразил? – едва слышно спросила Люда. – Что ты сделал со мной?
Слезы наполнили глаза и крупными каплями покатились по щекам.
– Давай выйдем и поговорим.
Миша взял ее под локоть и собирался поднять, когда она вскочила и закричала, привлекая к себе внимание:
– Что это, сифилис?! – Она распахнула пальто. – Или СПИД?!
Под пальто у Люды ничего не было. Только язвы и гнойники на исхудавшем теле. Она напугала его, но отвращения Мишка не почувствовал. Черт! Его член рвался в бой. Миша ощутил возбуждение. Язвы расползались от лобка и уже подходили к шее. Когда Люда кричала, они лопались. Это отвратительное зрелище сопровождалось зудом и, черт бы ее побрал, вибрацией в паху. Он не сдержался, почесал свою промежность. Ему повезло, что на него внимание обращали только вскользь, как на жертву, и почесывания конца могли быть истолкованы как нервное, если, конечно, это вообще кто-нибудь заметил.
– Сука! Скольких ты еще заразил?! – орала девушка.
К Люде поспешили охранники, но притронуться к ней никто не решился. Когда ее оттеснили к выходу, Миша пошел к лифтам. Мысль о том, что болезнь Марины и Люды одна и та же, не покидала его.
Так все вставало на свои места. Он спал с обеими девушками, а сам не заболел. Он разносчик? Его мысли прервал женский крик с улицы. Люди из вестибюля хлынули к крыльцу. Миша просочился сквозь толпу к распростертому на тротуаре телу Люды. Язвы добрались до лица, и теперь она вся выглядела как большой гнойник в пальто. Член ударился о ширинку и потребовал к себе внимания; жжение усилилось. И Миша все понял. До этого он был прав только в одном – он разносчик. Долбаный штамм! А девушки ни в чем не виноваты. Он заразил их какой-то болезнью, и они умерли. Но где он подцепил это? Михаил знал, кто ему ответит.
Конев похлопал себя по карманам в поисках ключей. Они были в кармане. Миша зажал их в кулаке и побежал к стоянке.
Миша шагал по коридору с уверенностью коллектора. Он собирался спросить по счетам. Зуд в паху изредка напоминал о себе. В приемной за ресепшеном сидела совершенно другая девушка, но Миша этого не заметил. Не сказав ни слова, он прошел мимо и, толкнув дверь кабинета, ступил внутрь.
– Вам назначено? – спросил старик в очках.
– Где Петр Яковлевич?
– Он заболел.