Франческа
Шрифт:
— Но лорд Карн богат, а вы…
— Я был беден, это верно. Богатство я унаследовал вместе с титулом. Говорить о подобных вещах не принято, но, поскольку мы всегда были откровенны друг с другом, признаюсь: я чрезвычайно богат. Как сказал Кокер, богат, как набоб.
— Понятно… Полагаю, это в какой-то степени объясняет…
Маркус вздохнул и невесело подсказал:
— …мой успех в обществе — ведь вы это хотели сказать? Да, вы правы, но еще никто не указывал мне на это с такой безжалостной прямотой. Вы умеете объясняться без обиняков.
Но
— Успех в обществе — само собой, но… я слышала, как достойные люди, которых я уважаю, восторженно отзывались о вас, описывая как человека высоких принципов. — Она вновь озадаченно покачала головой. — Вы можете это объяснить?
Неожиданно Маркус понял, что он радуется этому разговору.
— Они слишком добры ко мне. Разумеется, я ценю уважение достойных людей, но… не беспокойтесь, Франческа. Я не страдаю излишним самомнением — тем более что вы умеете спускать меня на землю.
При этих словах Франческа застыла и с упреком вымолвила:
— Да вы смеетесь надо мной, лорд Карн! Он с улыбкой ответил:
— Только самую малость. Поверьте, мне очень приятно найти в Лондоне даму, которая не смотрит мне в рот и не ловит каждое мое слово. Но мне и вправду пора отвести вас к миссис Кэнфилд. Кокер не станет болтать, по крайней мере пока, но остальные могут заметить, что вы отсутствовали слишком долго. Так мы идем? — Он вновь предложил ей руку, и Франческа нехотя приняла ее.
Медленно шагая по лужайке к дому, Маркус заговорил:
— Должно быть, и ваша судьба разительно переменилась, Франческа. Насколько я понимаю, вы помирились с лордом Бодоном? Он признал вас дочерью?
— Он никогда и не отказывался от меня. На самом деле… это моя тетя не хотела верить, что он женился на ее сестре, и все соседи, в том числе обитатели Уитем-Корта, поверили этому вслед за ней. Но тетя Кассандра… заблуждалась.
— Заблуждалась? Вряд ли, — скептически пробормотал Маркус, но Франческа не обратила внимания. Голова у нее шла кругом. Ей было мучительно больно поднимать давнюю тему, но многочисленные вопросы требовали разъяснения.
— Лорд Карн, после смерти тетушки, когда вы вернулись в Шелвуд и… предложили мне…
— И что же? — Он даже не сделал попытки подбодрить ее.
— …в то время вы были богаты?
— Я же говорил вам: я унаследовал состояние четыре года назад. Но почему вы спросили об этом?
На щеках Франчески проступил румянец. Не дождавшись ответа, Маркус усмехнулся:
— Я не стану спрашивать, передумали ли вы: что было, то прошло. Но неужели вы отнеслись бы к моему предложению более благосклонно, если бы знали, что я богат? В таком случае вы обошлись бы со мной иначе?
— Разумеется!
На лице Маркуса появилась циничная гримаса, но Франческа не заметила ее. Она не только не замечала воздействия своих слов на Маркуса — она едва сознавала, что говорит, поглощенная раздумьями. Ее раздражение, гнев, категорический
А она не только нанесла ему непростительное оскорбление, но и была чудовищно несправедлива к нему. Ей до сих пор с трудом верилось, что мужчина, идущий рядом, которого она считала повесой и охотником за состояниями, похитителем и соблазнителем, на самом деле оказался влиятельным членом общества, человеком богатым и уважаемым. Должно быть, он сделал ей предложение, повинуясь долгу чести. Миссис Кэнфилд называла лорда Карна завидной мишенью для всех лондонских свах. «Да у тебя больше шансов выйти замуж за человека с луны!» — уверял ее отец.
Но в таком случае почему он явился в Шелвуд? Неужели она ошиблась насчет его чувств? Может, он действительно любил ее много лет назад? И любовь проснулась в нем, когда они встретились на дороге в Уитем? Взгляд Франчески смягчился, на ее губах появилась робкая улыбка. Но Маркус не ответил на нее. Его лицо быстро каменело.
Франческа не позволила себе мечтать о несбыточном. Разве он мог вновь влюбиться в нее? В убогой одежде, заляпанной грязью из придорожной канавы, она едва ли могла служить идеалом красоты. Предлагая ей стать его женой, он вовсе не выказывал восхищения, не производил впечатления влюбленного. И действительно у нее сложилось мнение, что своим отказом она уязвила его достоинство, а не чувства.
Но если он не стремился завладеть состоянием, зачем вообще примчался в Шелвуд? Франческа должна была узнать правду. Она уже собралась напрямик спросить об этом, но скептическое, если не циничное, выражение на лице Маркуса удержало ее от откровенности.
— Почему… что это вы… почему вы так смотрите на меня, лорд Карн? — запинаясь, спросила она.
— Потому, что я рассчитывал на лучшее.
— На лучшее? Что вы имеете в виду?
— Отказав мне в Шелвуде, вы без обиняков высказали нелицеприятное мнение обо мне. Я был удивлен вашей мстительностью, но решил, что я вам недостаточно нравлюсь. А теперь я испытал разочарование, услышав, как вы отнеслись к известию о моем богатстве… Но не будем об этом. В конце концов, я знал, что вы когда-нибудь изменитесь. Позвольте мне проводить вас к миссис Кэнфилд.
Франческа густо покраснела, но сдержала желание ответить резкостью и ледяным тоном произнесла:
— Вы считаете, что я приняла бы ваше предложение, если бы знала, что вы богаты? Приняла бы, каким бы ни было мое мнение о вашем характере?
— Разве не вы только что заявили об этом?
— Отнюдь! Вы спросили, обошлась бы я с вами иначе, если бы знала, что вы богаты. Но вы не спрашивали, изменила бы я свое решение или нет.
— Разве вы не раскаиваетесь в нем? Выдержка наконец изменила Франческе.