Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире
Шрифт:
краткосрочной перспективе, «Соединённые Штаты будут действовать /…/
в качестве силы, тактически наводящей порядок (благодаря своей
способности к решительным силовым действиям), но стратегически
сеющей беспорядок (из-за своей неспособности организовать мир вне
собственных односторонних импульсивных акций)»505. С этих условиях
могло бы вырасти значение других политических сил, даже если их нельзя
ещё расценивать в качестве альтернативных
Одним из них могла бы стать Россия, благодаря своему географическому
положению и энергетическим богатствам, вторым – Европейский Союз.
Д.Давид не может себе представить, чтобы Россия, интегрировавшись в
ЕС, составила бы с ним один полюс. В то же время, ему кажется
продуктивной идея создания в будущем единого евразийского
пространства, способного самостоятельно стабилизироваться, воздействуя
на своё опасное окружение в опоре на собственную концепцию
безопасности и на собственные методы. Именно в эти стратегические
размышления может быть вписан франко-российский диалог. Таким
образом, вместе с Европой и через Европу Россия могла бы снова стать
одним из главных элементов международной дипломатической игры. «Мы, европейцы, заинтересованы в этом постольку, поскольку Москва станет
действовать как обычное государство, на общих основаниях»506, -
заключает автор. Таким образом, с Мадридского саммита 1997 г. до 11
сентября 2001 г. (даты, конечно, хоть и рубежные, но достаточно
условные) две идеи были фоновыми в рассуждениях французских
аналитиков о перспективах франко-российских отношений: с одной
стороны, снижение заинтересованности Парижа в особых отношениях с
Москвой из-за ослабления международного веса России; с другой стороны, 505 Ibidem. Р. 20-21.
506 Ibidem. Р.24. Курсив мой – Е.О.
420
банализация роли России в международных отношениях, в частности, в
отношениях с ЕС.
Наряду с вышеозначенными политическими и политологическими
тенденциями, существует влиятельная антироссийская струя в
общественном мнении, представленная известными интеллектуалами, вышедшими, как правило, из леворадикальных («левацких») кругов. Если
взгляды аналитиков подвержены влиянию политической конъюнктуры и
чувствительны к изменениям международной обстановки, мнения этой
группы бескомпромиссны и устойчивы. В годы холодной войны для них
было характерно острое неприятие советского тоталитаризма. После
исчезновения СССР это неприятие переносится на современную Россию, в
политике которой
французских левых интеллектуалов, задающих тон в общественном
мнении, к которому обязаны прислушиваться политики, – быть всегда на
стороне слабого, на стороне меньшинства, особенно если оно подвергается
жёсткому государственному нажиму, чем бы ни был оправдан последний.
У ангажированной французской интеллигенции (в сартровском понимании
этого слова), воспитанной в «культуре протеста» студенческого поколения
1968 г., ещё со времён первой чеченской кампании росло возмущение
политикой Москвы и сочувствие к чеченским сепаратистам. Общественные
настроения, тон которым задавали леворадикальные интеллектуалы, выступающие на страницах газет «Монд» и «Либерасьон», гармонировали
с желанием Ж.Ширака утвердить французское внешнеполитическое
могущество, опираясь на идею республиканского мессианства, несущего
идеи прав человека.
Поддержка большинством российских граждан, в том числе
интеллигенции, силовой политики в Чечне, их равнодушие к нарушению
прав человека вызвали недоумение французского общественного мнения и
укрепили мыслителей леворадикального направления в мысли об
421
антропологическом разрыве между цивилизованным Западом с его
священной верой в права человека и «варварской» Россией, не способной
преодолеть тоталитарное прошлое. Крайним, но влиятельным и наиболее
заметным проявлением этой тенденции являются выступления философа
А.Глюксмана. В связи с событиями 11 сентября 2001 г. он написал книгу
«Достоевский в Манхеттене»507. Автор считает эти события проявлением
новой специфической угрозы «радикально разрушительного терроризма», который он называет «порождением нигилизма». А.Глюксман не видит
ничего предосудительного в решимости США уничтожить «ось зла», считая при этом совершенно естественным, что это определение «внесло
раскол в так называемую антитеррористическую коалицию. /…/ Путин
почувствовал, что оно нацелено против него, так же как китайские
руководители. Некоторые правители, которые сами при случае не прочь
стать террористами, под предлогом борьбы против терроризма могут себе
позволить заставить замолчать борцов за независимость, оппозиционеров, демократов и борцов сопротивления, т.е. ликвидировать их, как это
делается в Чечне или в Тибете». Философ категорически не согласен с