Франция. Большой исторический путеводитель

Дельнов Алексей Александрович

Дантон своим громовым голосом бросил призыв: «К оружию, граждане!» По его настоянию конвент создал революционные трибуналы для борьбы с заговорщиками, казнокрадами, вороватыми поставщиками для армии и прочими недругами. В ответ на вандейский мятеж была введена смертная казнь для эмигрантов и неприсягнувших священников. Всем местным органам самоуправления было предписано образовать революционные комитеты для выявления подозрительных. Но, не доверяя полностью местной власти, конвент стал направлять во все департаменты своих комиссаров, которые по широте возложенных на них задач и полномочиям превосходили прежних

интендантов. Высшим же, за всем надзирающим и возглавляющим оборону органом стал Комитет общественного спасения, состоящий из 9 членов, ежемесячно назначаемых конвентом. Так был создан механизм государственных репрессий.

Кое-где раздались призывы сверхрадикальные: нарождающиеся приверженцы коммунистических взглядов стояли за социальный переворот, за установление равенства имуществ и совместное пользование национальными богатствами. Конвент называл их «бешеными» и грозил смертной казнью тем, кто будет агитировать за коренной передел земли. Во время его правления многие крестьяне были даже ущемлены еще больше: был принят закон о передаче общинных земель в частные руки, причем размер наделов устанавливался пропорционально личным владениям, и если богатые хозяева получали солидные прибавки, то беднякам доставались лишь клочки.

В конвенте верховодили левые якобинцы. Жирондисты не могли примириться с тем, что их отстранили от власти. Будучи в большинстве своем депутатами от провинций, они считали несправедливым политическое преобладание Парижа. Столица - это лишь 1/83 часть страны, не более того. А интересы Франции - в развитии промышленности и торговли, а не в ублажении парижской толпы.

Особенно раздражал жиронду Марат, который постоянно будоражил низы напоминаниями, что «революция сделана ремесленниками, рабочими, мелкими торговцами, мужиками, той массой неимущих, которых богатые зовут канальями, а Рим бесстыдно назвал пролетариями». Когда голодающие разгромили несколько хлебных лавок и пекарен, жирондисты обвинили Марата в подстрекательстве и потребовали предать его суду трибунала. Но там он был оправдан, при выходе из зала суда толпа осыпала его цветами и на руках отнесла в конвент. 

Тогда недовольные депутаты ополчились на Парижскую коммуну, потребовали ее роспуска. Это дорого обошлось им. Коммуна ответила тем, что подняла предместья, и толпы вооруженного народа ворвались в конвент, требуя суда над жирондистами. И 29 депутатов, пожалуй, наиболее мыслящая часть собрания, действительно были арестованы, преданы суду и вскоре обезглавлены. Кондорсе покончил жизнь самоубийством. Так в начале июня 1793 г. начался якобинский террор.

***

Пахнуло террором классовым. Лозунг «аристократов на фонарь!» звучал озорно и громко. Робеспьер стал мыслить языком арифметических пропорций. Сначала он выдвинул тезис, что ради счастья двадцати шести миллионов французов не грех разделаться с сотней тысяч. Пройдет немного времени, и его станут посещать мысли, что и миллион голов - не такая уж высокая плата за благоденствие остальных двадцати пяти миллионов (он все недоброжелательнее поглядывал в том числе и на крупную буржуазию).

Аристократов арестовывали ежедневно и помногу. Они безропотно, но с достоинством ожидали,

пока трибунал решит их судьбу (особенно мужественно вели себя женщины). Прежние завсегдатаи галантных светских салонов, мастера изящной беседы коротали время в полутемных тюремных коридорах так же непринужденно, с таким же жизнерадостным смехом, как когда-то в своих роскошных особняках. И с теми же безукоризненными манерами оставляли этот дружеский круг, чтобы подставить голову под нож гильотины на радость улюлюкающей толпе.

Впрочем, в толпе тоже никто не был застрахован от неприятностей. Стал хрестоматийным случай, когда на заседание трибунала привели уличного шарманщика, дерзнувшего почесывать мягкое место во время исполнения «Марсельезы». Его ожидал суровый приговор, но он спасся, рассмешив судей замечанием, что если чего рубить, так не голову. Или менее драматическая ситуация: одна женщина позволила себе громко браниться на недавно установленную статую Неккера (отнюдь к тому времени не умершего). Случившиеся рядом национальные гвардейцы схватили несознательную грубиянку и передали в руки рыночных торговок, которые высекли ее до крови. Но многие тысячи людей из низов так дешево не отделались: по таким же или не намного более серьезным поводам они расстались с жизнью. 

Все больше становилось случаев самочинных расправ. Не вызвавшего симпатий человека (в том числе женщину) могли вытащить из кареты под тем предлогом, что он без одобрения смотрел на совершавшуюся здесь же казнь - и отправить вослед жертве. Такая вот уличная сценка: группа граждан схватила показавшегося им подозрительным священника, и какой-то здоровяк с саблей в руках, по виду возчик, стал допытываться, верит ли он в Бога. Насмерть перепуганный кюре пролепетал: «О, разве что совсем немного, месье…». Верзила сделал вывод, равноценный приговору: «Значит, ты нас все время бессовестно обманывал» - и смахнул несчастному голову. Несомненно, главная вина убитого была в том, что у негодяя чесалась рука, сжимавшая саблю. Однако очевидно и то, какого уровня достигли цинизм и безбожие.

***

Части жирондистов удалось спастись, и им было на кого опереться в провинциях. Во многих крупных городах: Бордо, Лионе, Марселе, Тулоне, Тулузе городские советы становились жирондистскими, и там солоно приходилось уже якобинцам. Зачастую эта смена власти проходила как восстание, к которому присоединялись осмелевшие роялисты (сторонники монархии). В Лионе, втором тогда по значению городе Франции, они даже захватили власть. Отделилась присоединенная 20 лет назад Корсика, а вскоре на ней высадились англичане. Англо-испанский флот оказался желанным гостем в Тулоне.

Война в Вандее достигла крайнего ожесточения. Охваченные религиозным фанатизмом мятежники без страха шли под картечь республиканцев. Пленных они подвергали зверским расправам, обычным делом стало распиливание людей пополам. Но и солдаты конвента не останавливались перед поголовным истреблением жителей непокорных сел.

В самую критическую пору из 83 французских департаментов восстаниями было охвачено 60. Перекрывались дороги, прекращался подвоз хлеба - на местах старались обеспечить продовольствием в первую очередь себя.