Француженки не любят сказки
Шрифт:
Может быть, это он сам – та грязь, в которой вязли ее колеса? Он нахмурился, глубоко задетый таким предположением, но заставил себя вернуться к ее недовольству собой.
– Чем же ты занималась, конкретно?
Она посмотрела ему в лицо и тут же отвела взгляд.
– Трудовой практикой и рентабельностью. Старалась противодействовать эксплуатации труда детей, особенно рабского.
Ее слова глубоко потрясли его. Он смотрел на свои безобразные руки, покрытые шрамами, и вспоминал тот первый свой день на бойне. Тогда он еще не понимал этого, но если бы он знал хоть что-то о законодательстве своей страны, у него был бы
– У меня была мощная поддержка, – деловито сказала она. – Не считай меня героиней, потому что это вовсе не так. Но с той поддержкой я сумела сделать много хорошего.
Он отнюдь не считал ее героиней. Героиня!.. Ха, он назначал свидание героине! Это он-то!
– Тогда почему ты прекратила свою работу?
– Я уже сказала. – Ее губы плотно сжались. – Потому что я избалованный ребенок и больше не могу заниматься тем, чем занималась…
Вероятно, это была ужасно тяжелая работа. Интересно, сможет ли она когда-нибудь рассказать ему все детали, не прячась за неопределенным понятием «трудовая практика», или это для нее слишком трудно? Когда-то он читал, что многие сотрудники «Скорой помощи» уходят со своей работы, потому что больше не выдерживают постоянных стрессов, больше не в силах смотреть на человеческое несчастье.
– Ты истратила свои душевные ресурсы. – (Кажется, он угадал.) Ему вспомнилось ее лицо, когда она сидела в его салоне, впитывая вкус шоколада и Парижа. Он взял в свои грубые ладони ее изящные руки. Руки женщины-героини. – Ты использовала меня, чтобы… чтобы снова вернуться к жизни?
Их взгляды встретились. На миг ее лицо стало беззащитным.
– Да, – прошептала она, словно ей было стыдно за это.
О-о. Значит, он не грязь, в которой она завязла. Он – энергетическая подпитка для героини. Несмотря на людное место, он крепко прижал ее к себе. Слишком крепко, и ему пришлось заставить себя ослабить хватку.
– Ты видела в этом проблему?
Он всегда настаивал на том, что делает шоколад, достойный питать богов. И вот теперь, черт побери, он нашел богиню.
Глава 18
– Ты роскошно выглядишь, Джейми, – сказала Кэйд, когда они снова сидели в саду Тюильри. Весна вступала в свои права, и сидеть в помещении было почти невозможно. Джейми, привыкшая к экваториальному климату и все еще слишком худая, немного мерзла, однако терпела. – Что, испытываешь прилив энергии? Не избавилась ли ты случайно от Доминика Ришара?
Джейми потерла запястье. Ее мышцы окрепли, кости выступали теперь меньше.
– Пожалуй, я испытываю прилив энергии, потому что удержала его. Я абсолютно уверена, что он источник всех сил, какие есть сейчас у меня. – Даже просто сидя в его салоне, она чувствовала себя сильнее. И чем ближе к Доминику, тем безопаснее и теплее ей было, тем красивее она становилась, а уж когда
Кэйд озабоченно закусила губу, глядя на нее.
– Что-то я сомневаюсь, – укоризненно проговорила она. – Может быть, тебе нужно немного вспомнить о собственных достижениях. Я абсолютно уверена, в тебе самой много сил и энергии.
– Я работаю над этим, – кисло буркнула Джейми, мельком взглянула на сестру и тут же отвела глаза. – Я чувствую себя немного раздавленной. – Она изобразила ладонями, словно сплющивает бумажный стаканчик, и на лице Кэйд что-то дрогнуло. – Мне даже иной раз кажется, что я не могу самостоятельно стоять на ногах.
– По-моему, сейчас это нормально, – заявила Кэйд. – Это называется выздоровление. Разве ты не можешь дать себе поблажку?
– Именно это я сейчас и делаю – даю себе поблажку.
– О-о, это ты называешь поблажкой? – Кэйд соединила кончики пальцев и поверх них рассматривала сестру. – А Доминик Ришар твой костыль?
– Возможно. – Он не был похож на неуклюжий костыль. Его сила наполняла и обволакивала ее, теплая и живительная. Солнце с мускулами, которые поддерживали ее.
Лицо Кэйд выражало одновременно и интерес, и опасение.
– Доминик Ришар. Ты и не представляешь себе, как это странно. Джейми, меня беспокоит, что ты можешь попасть в сильную зависимость от него.
– Почему? – Джейми скривила губы. – Ты думаешь, это меня сломает? По-твоему, теперь я превратилась в одну из тех слабых особ, которые цепляются за партнера и не могут стоять на твердых ногах?
Кэйд уставилась на нее, ее лицо слегка побледнело. Через миг она мрачно сказала:
– «Сломает» – это как, буквально или фигурально?
– Ох, давай обойдемся без буквального смысла. – Джейми провела рукой по столу, словно сбрасывала с него большую кучу мусора. – Я вполне…
– Знаю, – перебила ее сестра. – Я знаю, что ты здорова. Давай примем как данность, что у тебя все в порядке. Чтобы ты больше не напоминала об этом.
– Ну, почему мне приходится об этом говорить? Неужели я на всю жизнь так и останусь для вас инвалидом с покалеченным телом и глупой головой, инвалидом, неспособным держаться подальше от неприятностей?
– Это было три месяца назад, Джейми. Три месяца и вся жизнь впереди – не одно и то же.
– Верно. Верно. – Джейми провела ладонью по лицу и посмотрела на «Маман» – гигантскую черную изломанную металлическую скульптуру, нависшую над тюльпанами и аккуратным газоном. К счастью, в Тюильри этот кошмар был выставлен временно. Джейми переставила стул так, чтобы не видеть зловещей паучихи, и с облегчением остановила взгляд на классической зеленоватой статуе убегающей нимфы. Хотя еще раз с ужасом оглянулась через плечо.
Бр-р-р. Лучше смотреть на стол.
– Знаешь, у меня все в порядке, пока я не начинаю думать о возвращении туда. А после этого… – Она повторила свой жест и сплющила воображаемый стаканчик – вот так сжималась и ее душа.
Кэйд соединила пальцы, как делала всегда, размышляя над какой-то проблемой. Интересно, подумала Джейми, знали ли оппоненты Кэйд из зала заседаний ее вот такую, когда она высокомерным жестом складывала подушечки пальцев в домик, чтобы утвердить свой контроль над ситуацией. Чем больше пальцев сплетала Кэйд, тем сложнее была проблема, тем больше внимания требовало ее решение. Сейчас они были сплетены все.