Француженки не верят джентльменам
Шрифт:
– Вот. – Габриэль стянул кастрюлю с горелки и на секунду повернулся, чтобы исправить ошибку младшего повара, которую тот допустил при подготовке блюда и которую не увидел ни один из су-шефов. Даже в самый разгар работы с Джоли Габриэль, казалось, улавливал все, что происходит в кухне. Будто у него было шестое чувство, и он замечал даже то, как сталкиваются друг с другом повара, занятые каждый своим делом. Габриэль привык, что ему уступают место. Уже более десяти лет он был хозяином в своих владениях и на все, что говорил, получал ответ: «Да, шеф».
Но, погоди-ка, брови ее сомкнулись, и она посмотрела на него. Он ведь
Забавно, что никто никогда не задавался вопросом – что же заставляло злого монстра добиваться столь невероятных успехов?
– А пока, – сказал Габриэль, – начинай настаивать молоко на ванили и приступай к карамели. – И прежде чем он закончил говорить, у него на огне уже стояли сотейники, один со стручком ванили, плавающим в молоке, а другой – с сахаром. – Следи за ними, пока будешь делать choux.
Джоли усмехнулась, заполняя тестом кондитерский мешок.
– Не думаю, что это хорошая идея – заставить непрофессионала делать что-то еще, пока он пытается приготовить карамель.
Габриэль озадаченно посмотрел вокруг.
– Ты же ничего больше не делаешь. Просто выжимаешь тесто на противни. Разве ты не можешь одновременно следить за сотейником?
Джоли рассмеялась.
– Ты должен притормозить. Никто другой не может двигаться с такой же скоростью, что и ты.
Он нахмурился.
– И что это должно означать? Ты говоришь о… черт побери, я не умею… притормозить!
– Смотри. – Джоли поймала его запястье. Он замер. – Просто смотри на меня. Я непрофессионал. Скажи мне, что делать, объясни все уловки и приемы, чтобы мои навыки стали лучше, но дай мне самой делать все. Каждый раз, когда ты увидишь, как я делаю что-то, и подумаешь «О, если бы она только знала, как это надо делать» или «Вот что она должна знать», то сразу говори мне, а я запишу и отберу для читателей самые удобные для них приемы.
При слове «читателей» он моргнул.
– Putain, Джоли, ты сразу должна была предупредить, что в этот раз говоришь не о сексе. А я-то слушаю и ломаю голову. Я могу вообразить очень много невозможного, но чтобы ты разрешила объяснять тебе, как улучшить твои сексуальные навыки, – такое мне даже и во сне не могло привидеться.
– Надеюсь, и ты не имел в виду секс, когда сказал, что не умеешь притормозить, – сухо сказала Джоли, не успев подумать.
Он усмехнулся – очень медленно. И его руки снова замелькали.
– Нет. Смотри, Джоли, карамель скоро расплавится, и ее надо обработать быстро. – Он наклонил сотейник над горелкой, поскольку сахар уже расплавился и начал становиться золотистым. – А молоко должно настаиваться медленно, и ты должна дать ему кипеть на медленном огне очень-очень долго. – Он протянул ладонь над сотейником, проверяя температуру. – И эти petits [76] choux, –
76
Petits – маленькие (фр.).
Она перевела взгляд с того места, где он полностью обхватил ее пальцы, вверх по сильным рукам, на его тело, находившееся так близко к ней, и, наконец, на лицо. Он наклонился к ней еще больше, и его улыбка стала плутовской.
– И я могу делать все это одновременно.
Он был невозможен. Он был таким аппетитным. Она отчаянно хотела укусить его самодовольный рот.
– Конечно, – сказал он томно, – я не хочу, чтобы ты чувствовала себя так, будто у тебя на уме только одно. Я все время повторяю, что не возражаю, но я думал о более полной картине, чем один только секс. О чем-то общем – он широко взмахнул руками, будто очерчивая пузырь, и затем сделал рукой несколько движений взад и вперед между ее грудью и своей.
– Тебя никто никогда не бил? – спросила Джоли. – В это так трудно поверить.
– Кажется, твой отец бросил в меня сковороду через всю кухню, когда мы в последний раз здорово поругались, но я поймал ее.
– И швырнул обратно?
– Меня же обрызгало горячим маслом, Джоли! Конечно, швырнул обратно. Он был вне себя.
Забавно, что ее самыми яркими воспоминаниями об отце, относящимися к тому же времени, были те, как в час ночи они с отцом, полулежа на кушетке, наслаждались картофельными чипсами. Они сонно обсуждали все подряд – школу, политику, еду, планы Джоли на будущее, а также то, что ей будет чертовски лучше, если она не выйдет замуж за шеф-повара. А потом один из них или оба они засыпали.
Сквозь стеклянные стены офиса она видела припадки ярости, случавшиеся с отцом в кухне. С ее места все казалось ярким и захватывающим, будто она смотрела из безопасного укрытия на вспышки молний и грозовые тучи. Но она никогда не испытывала их действие на себе. Потому что он видел своих дочерей так мало времени, что старался сохранять с ними свое терпение.
Терпение. Она посмотрела на Габриэля, который испытывал ее терпение. Это было восхитительно. Будто ей хотелось биться головой о его грудь и получать от этого удовольствие.
– Я всего лишь сказала, что тебе следует помнить о тех, кто действует медленнее тебя. – И опять он, нахмурившись, подозрительно взглянул ей в лицо. Джоли добавила: – Не торопись.
Он продолжал хмуриться.
– Я умею не торопиться, когда это необходимо, Джоли, но…
– Просто поверь мне.
Он уставился на нее, а затем фыркнул со смешком:
– Забавно. Спасибо. Нет.
– Я немного разбираюсь в том, что касается кухни, – натянуто сказала Джоли.
Он моргнул.
– Я все время теряю нить разговора. Ладно. Кулинарное искусство. Создание чего-то прекрасного. – Его рука молниеносным движением смахнула с горелки сотейник с карамелью. – Pardon. Я знаю, что должен действовать медленнее, поверить тебе и дать тебе делать все самой, но сожженная карамель пахнет и вправду жутковато.