Французов ручей
Шрифт:
– Поверь, дорогая, с вином и картами покончено, – бормотал он. – Клянусь тебе, я больше никогда не сяду за карточный стол. Мы продадим наш городской дом и переедем в Хэмпшир, туда, где ты родилась и где мы с тобой познакомились. Мы будем жить спокойной, размеренной жизнью – ты, я и дети; я научу Джеймса ездить верхом и охотиться с соколами. Ведь ты поедешь со мной, правда, Дона? Скажи, ты поедешь?
Но она молчала и смотрела прямо перед собой.
– В Нэвроне есть что-то зловещее, – продолжал он. – Я всегда это замечал, даже в детстве. Да и климат здесь слишком мягкий. Он вреден для моего здоровья. И для
Он высморкался и покачал головой. Один из спаниелей подбежал к Доне и, ласкаясь, лизнул ее руку, и ей вдруг вспомнилось, как заливисто они тявкали в ту ночь, как возбужденно носились по залу. Пелена, окутывающая ее сознание, упала, мысли сделались ясными и четкими. Она огляделась вокруг.
Дом, сад, фигура Гарри снова обрели смысл и значение. Сердце ее забилось быстрей. Она прислушалась к тому, что он говорил, понимая, что времени осталось мало и из его слов можно извлечь кое-что полезное.
– Должно быть, Роки все-таки перехитрил твоего подлого лакея, – рассуждал Гарри. – В его комнате все было перевернуто вверх дном, а от двери по коридору тянулся кровавый след. Потом этот след вдруг исчез, а сам негодяй как сквозь землю провалился. Наверное, ему удалось каким-то чудом выскользнуть из дома и догнать остальную шайку. Представь себе, оказывается, у них на реке был тайник, они прятались там во время набегов. Эх, черт побери, если бы мы знали об этом заранее!
Он стукнул кулаком по ладони. Потом, вспомнив, что в доме покойник и что во время траура не полагается кричать и чертыхаться, вздохнул и добавил чуть тише:
– Бедный Роки! Как я буду жить без него!
Дона заговорила. Голос ее звучал робко и неуверенно, словно она пыталась вспомнить плохо затверженный урок.
– Как его поймали? – спросила она, не чувствуя, что пес снова лижет ей руку.
– Кого? Француза? – отозвался Гарри. – Видишь ли, нам самим пока не все ясно. Мы надеялись, что ты сможешь пролить свет хотя бы на то, что происходило вначале. Ты ведь довольно долго оставалась с ним наедине, там, в гостиной. Я пытался тебя расспрашивать, но ты становилась такой странной, такой рассеянной, от тебя ничего нельзя было добиться. И я сказал Юстику и всем остальным: "Нет, черт побери, не надо ее мучить, ей и без того пришлось несладко". Так что решай сама, дорогая: если хочешь, расскажи все как было, а нет – я не буду тебя принуждать.
Она сложила руки на коленях и проговорила:
– Он отдал мне серьги и ушел.
– Да? – переспросил Гарри. – И все? Ну вот и хорошо, вот и отлично.
Только потом он, видно, решил вернуться и погнался за тобой по лестнице. Ты добежала до дверей своей спальни и упала в обморок. Поэтому ты, наверное, ничего и не помнишь. К счастью, поблизости оказался Роки. Он разгадал намерения негодяя и кинулся тебе на помощь. Завязалась драка. И наш дорогой, наш верный, преданный друг погиб, защищая твою честь.
Он замолчал и принялся гладить собаку. Дона подождала немного и спросила, глядя на лужайку:
– А потом?
– Потом все было
Так все и получилось, только вместо корабля в наши сети попал сам капитан.
Он рассмеялся и потрепал собаку по спине.
– Теперь этот негодяй поплатится за все свои злодеяния. Мы вздернем его на первом суку, и местные жители наконец-то вздохнут спокойно, верно, Герцогиня?
Дона, словно издалека, услышала свой холодный, бесстрастный голос, отчетливо проговоривший:
– Прости, я не поняла: он что же, ранен?
– Ранен? Какое там – ни единой царапины! Так, в целости и сохранности, и отправится на виселицу. Они слишком задержались в Нэвроне – он и трое других бандитов – и не успели сесть на корабль. Капитан, очевидно, велел команде заранее приготовить его к отплытию, пока он будет орудовать в доме.
Не знаю уж, как им это удалось, но они его приготовили. И когда Юстик со своими людьми прибыл на оговоренное место, судно было уже на середине реки, а трое матросов вплавь добирались до него. Капитан остался на берегу, прикрывая их отступление. Он стоял у воды, спокойный и невозмутимый, как сам дьявол, и отбивался одновременно от двух наших часовых, то и дело оборачиваясь к плывущим и посылая им вдогонку какие-то команды на своем тарабарском наречии. Несколько лодок тут же пустились за ними в погоню, как было задумано, но и корабль и разбойники успели удрать. Судно летело на всех парусах, подгоняемое сильным отливом и крепким попутным ветром, а капитан смотрел им вслед и, по словам Юстика, хохотал во все горло.
Дона слушала Гарри и представляла устье реки, расширяющееся при впадении в море, свист ветра в мачтах "Ла Муэтт", точь-в-точь такой же, как в тот раз, когда она стояла на его палубе. Да и все остальное было таким же, все матросы были на месте: и Пьер Блан, и Эдмон Вакье, и другие члены команды… Только капитана не было с ними. Он остался на берегу, а они уплывали в море, потому что таков был его приказ. Именно этот приказ он и прокричал им вслед, отбиваясь от наседающих врагов. Он спас команду и корабль, а сам оказался в плену, но она знала, что, в какую бы темницу его ни заточили, какую бы охрану к нему ни приставили, его живой и деятельный ум обязательно найдет выход и поможет ему вырваться на свободу. И чем больше она об этом думала, тем дальше отступал ее страх, тем смелей и уверенней она становилась.
– Где он сейчас? – спросила она, поднимаясь и роняя на землю плед, которым укутал ее Гарри.
– Пока у Джорджа Годолфина, – ответил он. – Джордж заточил его в башню и приставил надежных часовых. А через двое суток, когда прибудет конвой, мы отправим его в Экзетер или Бристоль.
– Зачем?
– Чтобы повесить, разумеется. Хотя не исключено, что Джордж и Юстик захотят облегчить работу слугам его величества и вздернут его в ближайшее воскресенье на радость местным жителям.
Они вошли в дом. Дона остановилась у балконной двери, той самой, перед которой несколько дней назад прощалась с французом, и спросила: