Французская демократия

Прудон Пьер Жозеф

Собранія и ассоціаціи. – Говорить теперь о политическихъ собраніяхъ и ассоціаціяхъ совершенно напрасно. Можно ли даже воображать, въ самомъ дл, что централизованное правительство допуститъ образованіе враждебныхъ себ кружковъ! Если уже нетерпима свобода городская, муниципальная, то можетъ ли быть терпима свобода клубовъ! Въ 1848 году, законъ о сходкахъ и ассоціаціяхъ казался не совсмъ яснымъ, и тогда еще нельзя было доврять ему, не взирая на вс доводы оппозиціи, которая опиралась и на право естественное, и на право писанное. Дло въ томъ, что и тогда несовмстность свободы съ полицейскимъ порядкомъ была вопіющая: это обнаружилось 21 февраля, въ тотъ самый день, когда одна лишь попытка устроитъ сходку ршила участь правительства. Разв не сходка въ улиц Поатье убила республику! Разв не клубъ якобинцевъ овладлъ конвентомъ въ 1793 году? И разв потомъ, посл смерти Робеспьерра, не пришлось закрыть его?!

Какая жалость видть старыхъ депутатовъ, кандидатовъ въ законодательное собраніе, которые принимали въ 1848 году такое живое участіе

въ составленіи указовъ 27 и 28 іюля, уничтожавшихъ свободу печати и право сходокъ; какая жалость видть, какъ эти господа берутъ на себя роль наставниковъ народа, объясняютъ по своему указъ 2 февраля 1852 г., устроиваютъ, по этому поводу, обширный избирательный заговоръ по всей имперіи и, въ заключеніе всего, когда правительство требуетъ отъ нихъ отчета въ поступкахъ, когда оно указываетъ имъ на букву закона, на статью 291 свода уголовныхъ постановленій, на законъ 10 апрля 1834 г. и на указъ 28 іюля 1848 г., когда оно публикуетъ всю ихъ любопытную переписку, – что они длаютъ? Вмсто того, чтобы искренно сознаться въ нарушеніи законовъ и объявить прямо, что законная обязанность ихъ была несовмстна съ настоящимъ правомъ и потому имъ пришлось пожертвовать ею во имя истины, – вмсто всего этого, они говорятъ о своей благонамренности и пускаются на самую пошлую софистику. Да, врядъ ли современная Демократія видала что нибудь жалостне и унизительне оправданія «тринадцати» передъ судомъ исправительной полиціи. Этотъ процессъ доказалъ, какъ лицемрна и вроломна Оппозиція, которая, желая поддержать свою гнусную систему единства на счетъ собственнаго достоинства, обманываетъ народъ и притворяется жертвой полицейскаго насилія, будто наше законодательство и вся наша исторія не выражаютъ той истины, что государственная централизація несовмстна съ правомъ сходокъ и не можетъ терпть его!

Свобода собраній и ассоціацій при такой политической систем, какъ наша, гд по необходимости вещей кипитъ злоба и ненависть противъ правительства, гд разгарается столько честолюбія, гд дйствуетъ и борется столько партій и кружковъ – да мыслимо ли это?! Взгляните же, наконецъ, что происходитъ ежедневно даже въ самыхъ невинныхъ сборищахъ, дозволенныхъ правительствомъ. И тамъ во всемъ стараются сдлать намекъ на произволъ власти, во всемъ хотятъ опошлить ее и возбудить къ ней презрніе; чмъ зле, остре и ядовите насмшки надъ нею и чмъ больше она бсится, тмъ безпощадне обвиняютъ ее въ деспотизм. Правительство находится въ такомъ положеніи, что не можетъ надяться на правый судъ: вс его оправданія признаются лживыми, никто его не уважаетъ и не слушаетъ; словамъ его нтъ вры, дламъ его нтъ извиненія; съ нимъ поступаютъ такъ же безжалостно, какъ съ писателемъ, который замаралъ и потерялъ свою репутацію. Что же остается длать правительству въ такихъ отчаянныхъ обстоятельствахъ? Лучше всего – пусть оно завязываетъ ршительный бой съ обществомъ, съ которымъ не можетъ ужиться, и, напрягая вс свои силы, умираетъ, по крайней мр, смертью настоящаго бойца.

Приводятъ намъ въ примръ Англію, мало того – Бельгію; говорить о Соединенныхъ Штатахъ, впрочемъ, не ршаются. «Съумли же, право, англичане согласить свою свободу съ правительствомъ: отчего не сдлать того же и намъ?» Такъ разсуждаютъ наши умники.

Кто споритъ! Разумется, мы не хуже англичанъ способны пользоваться выгодами свободы и правительства. Но дло въ томъ, что мы должны для этого измнить систему централизаціи и экономическій порядокъ; безъ этого условія – нтъ намъ спасенія.

Англія совсмъ не такъ сильно централизована, какъ Франція.

Общественная экономія Англіи отличается отъ нашей. Если ея торговля и промышленность такъ же несолидарны, какъ и наши, за то поземельная собственность учреждена на совершенно иныхъ началахъ: въ Англіи существуетъ вассальная система, а у насъ право злоупотребленія, jus utendi et abutendi.

Въ Англіи не водится трехъ династическихъ партій и одной республиканской, которыя бы враждовали между собою: тамъ вс признаютъ царствующій гановерскій домъ и королеву Викторію.

Англійское общество вовсе не демократическое: оно держится феодальныхъ обычаевъ и состоитъ изъ аристократовъ–землевладльцевъ и аристократовъ–капиталистовъ.

Англія врна, наконецъ, своей государственной религіи и терпитъ католическую вру только потому, что не считаетъ ее опасною.

И такъ, пока власть будетъ уравновшена въ Англіи подобнымъ образомъ; пока ни монархія, ни аристократія, ни буржуазія, ни церковь не будутъ запуганы, до тхъ поръ ограниченную свободу англичанъ не станетъ нарушать ихъ правительство. Но съ того же самаго дня, когда народная масса станетъ пользоваться всми политическими правами и объявитъ войну аристократіи поземельной и промышленной; когда подкопаются подъ королевскій тронъ и будутъ поговаривать о низверженіи династіи; когда англиканское духовенство испугается развитія папизма и когда, наконецъ, революціонный духъ нагонитъ страхъ и вызоветъ реакцію и централизацію, – тогда можно надяться, что англійское правительство не задумается употребить въ дло арсеналъ старыхъ законовъ, которые оставляетъ въ бездйствіи до боле удобной поры. Съ того же самаго дня, когда начнется для Англіи новый порядокъ, обнаружится во всемъ своемъ блеск роковая несовмстность свободы съ правительствомъ.

Бельгія находится въ подобномъ же состояніи. Правда, что время отъ времени въ ней замчается странное расположеніе правительства къ свобод… Многое могъ бы я разсказать про эту интересную страну: къ сожалнію, въ ней приходится разочароваться поневол, когда вспомнить, что мы наградили ее пошлымъ

унитарнымъ либерализмомъ. И такъ, на поврку оказывается, что въ настоящее время, во всей Европ, одна лишь Италія представляетъ намъ примръ государства, въ которомъ свобода еще кое–какъ ладитъ съ правительствомъ: это происходитъ оттого, что ихъ волнуетъ одинаково одна и та же мысль, передъ которою уничтожается всякій другой интересъ и исчезаетъ всякое затрудненіе; эта мысль – образованіе и утвержденіе италіянскаго единства. Впрочемъ, и это еще вопросъ!

Моя задача была бы не ршена и доказательства мои не были бы доведены до конца, если бы я не досказалъ въ нсколькихъ строкахъ – чего именно требуетъ свобода для своего непремннаго утвержденія въ государств.

Предположимъ, что славная единая Франція раздлится на тридцать шесть самостоятельныхъ областей, каждая среднею величиною въ шесть тысячь квадратныхъ километровъ и съ милліономъ жителей. Предположимъ затмъ, что въ каждой изъ этихъ тридцати шести областей власть будетъ ограничена, какъ слдуетъ, бюджетъ доведенъ до настоящей нормы, одинъ и тотъ же принципъ станетъ управлять, въ одно и то же время, длами политическими и экономическими, и все общество организуется по закону взаимности, въ согласіи съ правительствомъ, которое устроится на началахъ федераціи. Предположимъ, наконецъ, что въ глав подобной конфедераціи учредится верховный совтъ почти безъ всякихъ административныхъ и судебныхъ правъ, съ ничтожнымъ бюджетомъ и съ одною только обязанностью защищать одновременно, какъ гражданъ каждой области противъ насилія мстныхъ властей, такъ и мстныя правительства противъ наглости партій. И вотъ немедленно все измняется, все принимаетъ совершенно иной видъ. Прежде всего, централизація, корень раздора, и власть ея, и богатство, и слава перестаютъ возбуждать честолюбіе гражданъ. При всемъ своемъ могуществ для покровительства и защиты, центральная власть, органъ конфедераціи, является неспособною насиловать и порабощать: у нея нтъ своей силы. И что могутъ сдлать противъ нея партіи? За что станутъ он враждовать съ нею? И для какой выгоды? И такъ, въ этомъ случа, нападеніе на власть неумстно, безцльно; сама свобода вовсе не нуждается въ возстаніи за свои права; сама пресса, утрачивая свое безобразное развитіе, которое дала ей централизація, обуздывается учрежденіями на правилахъ взаимности и потому становится нравственною; сама публика, наконецъ, перестаетъ, въ свою очередь, быть въ невольномъ заговор противъ порядка и не подчиняется боле вліянію столичныхъ газетъ. Въ такомъ вид, вс области находятся между собою въ договор взаимнаго обезпеченія и потому избавляются отъ всякой опасности пострадать отъ заговора. И кто станетъ, въ самомъ дл, помышлять о заговор? Соединяйтесь въ кружки, составляйте ассоціаціи, являйтесь на сходки, говорите, пишите что угодно: власть не мшаетъ ничему, потому что ничего не боится. Повсюду господствуетъ порядокъ; правительство, составленное изъ примрныхъ гражданъ, находясь въ рукахъ и на глазахъ народа, смотритъ само безъ страха на самыя дикія выходки критики и безъ гнва выслушиваетъ все, что говорятъ, и позволяетъ печатать все, что хотятъ.

Отъ дальнйшихъ разсужденій я воздерживаюсь.

ГЛАВА VII.

Народное просвщеніе. – То образованіе, какое слдуетъ получать народу, несовмстно съ политико–экономическою системою, усвоенною Оппозиціей и Правительствомъ. – Условія демократическаго образованія.

Господа депутаты Оппозиціи, величаемой либеральною, успли обратить на себя вниманіе публики по поводу такъ называемаго безплатнаго и обязательнаго образованія, которое, по ихъ мннію, будто бы обязано завести императорское правительство. Такой шарлатанскій способъ добиваться популярности не остается, конечно, безъ успха и легко обольщаетъ толпу; въ сущности, это – самая пошлая уловка и жалкая выходка. Я видлъ въ Бельгіи, какъ одна партія, придумавшая себ тщеславное названіе «молодой либеральной», торжественно увряла себя и другихъ въ торжеств такой забавной утопіи. Разбитая на всхъ вопросныхъ законодательныхъ пунктахъ старыми либералами, эта партія была ршительно опозорена, и все дло кончилось тмъ, что бельгійскій народъ, о которомъ заботятся такъ же притворно, какъ и у насъ, начинаетъ уже кричать: Прочь клерикаловъ и либераловъ! Прочь либераловъ старыхъ и молодыхъ!

Надо сознаться, что въ послднее засданіе законодательнаго собранія либеральная Оппозиція поладила съ правительствомъ на удивленіе. Она подготовила ему столько побдъ, сколько оно желало. Сначала, при обсужденіи адреса императору, а потомъ, по случаю утвержденія бюджета народнаго просвщенія, правительство доказало Оппозиціи фактами и цифрами, что ни одна власть не сдлала для образованія народа такъ много, какъ императорская воля въ лиц его министра; что, въ этомъ случа, правительство даже предупредило желанія Оппозиціи и дало даже боле того, что она думала просить; что со 2–го декабря 1851 г. народное образованіе значительно подвинулось впередъ; что нельзя же, въ самомъ дл, изгнать въ одинъ день невжество, точно такъ же, какъ и нищету; что во всякомъ случа позволительне сказать, что не самое образованіе недостаетъ народу, a скоре самъ народъ избгаетъ образованія, которое почти повсемстно дается безплатно и только встрчается одно затрудненіе – сдлать его обязательнымъ; что если Оппозиція найдетъ секретъ, какъ обойдти это затрудненіе, то правительство будетъ, конечно, очень благодарно и воспользуется подобнымъ открытіемъ…