Французская мелодия
Шрифт:
– Не знаю. Но мне почему-то кажется, что тайник пуст.
– Так! – подойдя к Элизабет, Владимир Николаевич, взяв за плечи, развернул к себе лицом. – В вас, уважаемая, живёт страх оказаться слабее, чем вы есть на самом деле. Вы сами его в себе вырастили. Теперь же, когда пришло время избавиться, страх этот цепляется за всё, что можно зацепиться. Сделайте шаг, войдите в тайник. Увидите то, о чём думали, о чём мечтали, и боязнь исчезнет сама собой.
Растерянность на лице француженки заставила профессора перевести взгляд на жену.
Екатерине Алексеевне ничего
– Если Лиза не в состоянии преодолеть страх, ей надо помочь. И сделать это должен Илья.
Заглянув внутрь камина, Богданов перекрестился. Он успел настроить себя на преодоление барьера между прошлым и настоящим, как вдруг раздавшийся за спиной возглас Элизабет, заставил замереть.
– Не надо. Я сама.
Не обращая внимания на недоумённый взгляд Богданова, француженка, дождавшись, когда тот отойдёт в сторону, вошла внутрь камина.
Владимир Николаевич, подойдя к жене, обнял ту за плечи.
– Наслаждайся, дорогая. Мы присутствуем при рождении мгновения вечности. Ещё минута, и взору нашему предстанет то, что когда-то дышало дымом Отечества, тем самым, что, по утверждению поэта, был столь сладок и приятен.
– Не предстанет, – чуть слышно проговорила Екатерина Алексеевна.
– Что значит не предстанет? – не понял Владимир Николаевич.
– То значит, что тайник пуст.
– Как это пуст?
– Очень просто. Кто-то забрал реликвии до того, как Элизабет было сообщено про завещание.
Владимир Николаевич попытался заглянуть жене в глаза.
– Знаешь или предполагаешь?
– Чувствую? – произнесла та, глядя в пустоту открывшегося перед взором пространства.
Владимир Николаевич собрался было привести десятки доводов по поводу того, что внутреннее состояние человека объясняется целым рядом причин, но, заглянув в глаза супруги, предпочёл не вдаваться в полемику, тем более что всё в скором времени должно было разрешится.
Прошло чуть больше двух минут. Элизабет всё ещё находилась внутри камина.
С одной стороны, данный факт радовал, с другой настораживал. Тишина, отсутствие возгласов восторга создавали ощущение нервозности.
– Может, стоит проверить? – не выдержал Илья.
– Подождём, – подал жест Владимир Николаевич.
Ждать пришлось недолго. На вышедшей из тайника Элизабет не было лица.
– Что? – не дожидаясь, когда француженка присядет на край дивана, воскликнул Илья.
– Ничего, – проговорила та и чуть ли ни ничком упала на диван.
– Воды! – вскрикнула Екатерина Алексеевна.
Подскочив, она приподняла голову Элизабет и несколько раз ударила ладонью по щекам.
Элизабет, отрыв глаза, устало улыбнулась: «В тайнике ничего нет».
Со стаканом воды в руке профессор входил в комнату, когда Элизабет рыдала навзрыд.
Екатерина Алексеевна, прижимая голову француженки, проводила рукой по волосам, приговаривая: «Ничего. Всё образуется. Найдутся твои реликвии. Никуда они не денутся».
Владимир Николаевич оглянулся. В комнате не было Ильи. Поняв, что тот решил убедиться в отсутствии содержимого тайника, профессор собрался было последовать
– Пусто, – произнёс Илья. – Были сокровища и сплыли. Кто-то побывал здесь до нас. И судя по тому, в каком состоянии находятся стеллажи, произошло это лет десять назад.
– Стеллажи? Какие стеллажи? – переспросил Владимир Николаевич.
– На которых расставляют коробки для хранения. Пыли на полках в сто слоёв, в местах же, где хранились вещи, намного меньше. Кроме того, можно различить следы.
– Так, – присев на край стула, многозначительно проговорил профессор. – Ночь восторга переходит в рассвет разочарования. Интересно знать, кто и когда смог открыть тайник.
– В 1985 году, – как бы, между прочим, произнесла Екатерина Алексеевна, повергнув всех в состояние недоумения.
У Элизабет слёзы высохли сами собой.
Владимир Николаевич, выпучив глаза, открыл рот. Не зная, что сказать, остался сидеть в кресле с видом полного отсутствия мыслей.
Илья, стоя у стола, вцепился в край, будто боялся, что ноги не выдержат, а значит, придётся опуститься на пол.
– Ты, Владимир, тогда был с экспедицией в Туркмении, – стараясь говорить уверенно, чтобы уверенность передалась остальным, произнесла Екатерина Алексеевна. – Я почти месяц со студентами пробыла в лагерях на Волге. Возвратившись домой, поначалу не обратила внимания, что пол весь покрыт пылью, в то время, когда вокруг камина и в коридоре тщательно вымыт. Я, безусловно, всё проверила. Ни тебе следов хождения по квартире, ни следов поисков. Знай я тогда, что внутри камина спрятаны сокровища, я, конечно, бы обратила внимания и на плитки, и на место, где открывается проход, но мне в голову не могло прийти, что кто-то проявляет к нашей квартире особый интерес. Поднимать шум не стала. Факт ограбления отсутствует, стало быть, предъявлять что-либо некому.
– Почему об этом ничего не знаю я?
Владимир Николаевич явно был поражён, узнав то, что кто-то побывал в его доме и даже смог разгадать секрет камина, поэтому выглядел растерянным настолько, что на какое-то время забыл о присутствии в комнате Ильи и Элизабет.
– Потому, что забыла рассказать, – отвечая на возмущённый взгляд мужа, произнесла Екатерина Алексеевна. – Помнила, помнила и забыла. Ты приехал в конце октября. Случилось же это в августе. За два месяца в памяти и не такое могло стереться.
– И когда же ты вспомнила?
– Когда Лиза начала рассказывать про завещание и фамильные драгоценности.
– Ну, ты даёшь, – вздохнув, профессор провёл пятернёй по волосам. – Столько времени молчать.
– А что я должна была сказать? Что по возвращении домой обнаружила отсутствие вокруг камина пыли. Ты бы первый на смех поднял.
– Что, верно, то, верно. Фактов ограбления нет, стало быть – показалось.
Повисшее в тишине ночи напряжение стало свидетелем того, что на смену разочарованию пришло время пережить утрату надежд и мечтаний.