Французская революция: история и мифы
Шрифт:
Представления о существовании некоего "естественного закона" сложились ещё в античности. Его классическое определение дал Цицерон: "Истинный закон – разумное положение, соответствующее природе, распространяющееся на всех людей, постоянное, вечное которое призывает к исполнению долга, приказывая ... На все народы в любое время будет распространяться один извечный и неизменный закон, причем будет один общий как бы наставник и повелитель всех людей – Бог, создатель, судья, автор закона" [240] . В средние века идея "естественного закона" получила развитие в томистской теологии. Таким образом, применяя данное понятие, Боден опирался на давнюю традицию западноевропейской общественной мысли, однако, в отличие, например, от Цицерона, придавал ему более конкретный смысл, трактуя как прямой запрет государю "королевской или легитимной монархии" посягать на личную свободу и собственность подданных. Ну а поскольку Францию Боден считал именно "королевской монархией", власть французского государя, согласно этой теории, отнюдь не представлялась неограниченной. В отличие, кстати, от власти царя "Московии", которую Боден относил к "сеньориальным монархиям", ибо там "подданные называются холопами (Chlopes), то есть рабами" [241] .
240
Цицерон.
241
Bodin J. Op. cit. Livre 2. P. 37. О правовых взглядах Ж. Бодена см. также: Малов В.Н. Три этапа и два пути... С. 117-119.
Другие специалисты по французскому праву, современники Бодена, полагали, что власть короля ограничена не только установленными свыше "естественными законами", но и вполне конкретными нормами позитивного права, имманентно присущими французской "конституции", то есть государственному устройству страны. В 1586 г. президент Парижского парламента Ашиль де Гарлей (Harlay) так объяснял это Генриху III: "У нас, Сир, есть два вида законов: один – законы и ордонансы короля, другой – ордонансы королевства, неизменные и нерушимые, в соответствии с которыми вы взошли на королевский трон. Таким образом, вы должны соблюдать законы королевства, которые нельзя нарушить, не поставив под сомнение вашу власть" [242] . Именно с 80-х годов XVI в. тезис о существовании подобных нерушимых "законов королевства", называемых также "фундаментальными", получил во французской правовой мысли широкое распространение и в дальнейшем, до самого конца Старого порядка, воспринимался как непреложная истина. Правда, поскольку "фундаментальные законы" как таковые никогда официально не формулировались [243] , относительно их числа и содержания не было единства мнений ни среди специалистов по обычному праву, ни позднее – среди историков: одни насчитывали их не больше двух, другие доводили их число до пяти. Однако все соглашались с тем, что "фундаментальными законами" бесспорно можно признать, как минимум, "салический" порядок наследования короны и запрет на отчуждение королевского домена [244] .
242
Цит. по: Cosandey F., Descimon R. L'absolutisme en France. P., 2002. P. 56.
243
"При купонном (обычном) праве трудность состояла в том, чтобы определить, какая норма является фундаментальной, какая нет. В разные периоды при решении разных конкретных проблем некоторые корпорации либо общественные группы пытались объявить фундаментальными те нормы, которые признавались не всеми... На самом же деле фундаментальными следует считать лишь законы, основанные на прецеденте, принимаемые традицией и опирающиеся на общий консенсус". – Richet D. Op. cit. P. 46-47.
244
Подробнее см.: Ibid. P. 46-54; Cosandey F., Descimon R. Op. cit. P. 55-62.
Не останавливаясь на теоретиках абсолютизма первой половины XVII в., являвшихся, по оценке французского историка Д. Рише, во многом интерпретаторами и эпигонами Бодена [245] , сразу перейду к взглядам Жака-Бениня де Боссюэ (1627-1704) – пожалуй, последнего крупного идеолога абсолютной монархии во Франции. Знаменитый проповедник, историк и теолог, епископ Боссюэ был в 1670-1680 гг. воспитателем дофина, для которого написал своего рода инструкцию по управлению государством – трактат "Политика, извлеченная из Священного Писания".
245
Richet D. Op. cit. P. 45. Подробнее о взглядах некоторых из них см.: Малов В.Н. Три этапа и два пути... С. 119-125.
Признавая королей наместниками (gouverneurs) Бога на земле, Боссюэ был убежден, что они должны обладать в своих государствах абсолютной властью. В его понимании, абсолютный характер власти монарха состоял в следующем: "Государь ни перед кем не должен отчитываться за свои распоряжения"; "Когда государь выносит приговор, других приговоров быть не может" [246] ; "Не может существовать иной силы принуждения (force coactive, от лат. co^acto – принуждать – А.Ч.), кроме силы государя" [247] .
246
Bossuet J.B. Politique tir'ee de propres paroles de l’'Ecriture Sainte. IV. 1. 1-2 // OEuvres de Bossuet P., 1866. T. 1. P. 333-334.
247
"Принудительной силой называется власть проводить в жизнь и исполнять законно принятые решения. Одному только государю принадлежит право выносить законные решения; ему же одному принадлежит и принудительная сила". – Ibid. IV. I. 3.
Иными словами, абсолютному монарху, согласно Боссюэ, принадлежала вся полнота законодательной, исполнительной и судебной власти в стране. Вместе с тем, это отнюдь не означало, что король обладал неограниченной властью. Словно отвечая упомянутым нами историкам, Боссюэ писал: "Королевская власть абсолютна. Дабы сделать это понятие одиозным и недопустимым, некоторые нарочито смешивают абсолютное правление с самовластным (arbitraire). Но нет ничего более непохожего одно на другое..." [248]
248
Ibid. IV. I. P. 333.
По количеству предусмотренных для монарха ограничений Боссюэ оставляет Бодена далеко позади себя. Уже сама по себе характеристика, данная Боссюэ королевской власти, содержит указание на пределы её применения: "Существуют четыре основные черты или качества королевской власти. Во-первых, она священна; во-вторых, носит отеческий характер; в-третьих, абсолютна; в-четвертых, подчинена разуму" [249] . Под разумом Боссюэ
249
Ibid. III. I. 1. P. 322. Курсив мой – А.Ч.
250
Ibid. V. I. 1. P. 342.
251
Ibid. I. IV. 2. P. 307.
Видя, подобно Бодену, в установленном свыше "естественном законе" действенный ограничитель применения монархом своей власти, Боссюэ, однако, идет ещё дальше, утверждая, что её "абсолютный" характер отнюдь не освобождает королей и от соблюдения норм позитивного права [252] . Причем, речь идет не только о "фундаментальных законах", менять которые не могут даже короли [253] , но и обо всех существующих в обществе правовых нормах:
252
Ibid. IV. 1. 4. P. 335.
253
«Это прежде всего о них, о фундаментальных законах написано, что, когда их нарушают, "все основания земли колеблются" (Пс. 81. 5), после чего империи не могут не пасть». – Ibid. I. IV. 8.
"Короли, таким образом, подчиняются, как и все остальные люди, справедливости законов, и потому, что сами должны быть справедливыми, и потому, что должны подавать народу пример соблюдения законности; однако они не могут подвергаться предусмотренным законами наказаниям; то есть они, говоря языком теологии, подчиняются законам не как власти принудительной (puissance coactive), а как власти указующей (puissance directive)" [254] .
На первый взгляд может показаться, что данное положение носит исключительно декларативный характер и ни к чему реально монарха не обязывает, поскольку именно он и является творцом тех законов (кроме "фундаментальных"), подчинения которым от него требуют. Разве не может принять он по собственному произволу такие законы, соблюдение которых его потом ни в чем бы не стесняло? Оказывается, нет. Во всяком случае, по мнению Боссюэ Перечисляя обязанности государя (характерно, что перечень их значительно превосходит по объему перечень королевских полномочий), Боссюэ подчеркивает: "Цель управления – благо и сохранение государства. Чтобы его сохранить, надо в первую очередь поддерживать в нём правильное устройство (constitution)... Правильное устройство государственного организма обеспечивают две вещи – религия и законность (justice)" [255] . Причем, и сама законность имеет в своей основе присущее религии представление о высшей справедливости: "При справедливом Боге, нет места сугубо произвольной власти" [256] .
254
Ibid. IV. I. 4. Р. 336.
255
Ibid. VII. I. Р. 383-384. Я перевожу здесь justice как "законность", а не как "справедливость", чтобы не смешивать его с понятием 'equit'e, которое тоже переводится на русский язык как "справедливость". С определенной долей условности, можно сказать, что у Боссюэ понятие 'equit'e означает справедливость, установленную свыше, a justice – справедливость, воплощенную в закон, то есть собственно "законность".
256
Ibid. VIII. I. 4. Р. 415-416.
Таким образом, в представлении Боссюэ, признание королей наместниками Бога на земле не только служило оправданием "абсолютного" характера их власти, но и налагало на них строгие обязательства: "Они получили власть свыше, а потому... не должны думать, что вольны распоряжаться ею по своей прихоти; они обязаны использовать её со смирением и сдержанностью, как вещь, которую получили от Бога и за которую им придется дать Богу ответ" [257] .
Государь, по мнению Боссюэ, не может иметь интереса, отличного от интереса своих подданных; правильно организованное управление (gouvernement regl'e) должно иметь целью, прежде всего, защиту их прав [258] . В противном случае монарх превращается в тирана: "Истинное призвание государя – заботиться о нуждах народа тогда как тиран думает только о себе" [259]
257
Ibid. III. II. 4. Р. 324.
258
Ibid. I. III. 5. Р. 306; I. IV. 6. Р. 308.
259
Ibid. III. III. 5. Р. 327.
Антиподом "упорядоченному государству" ('Etal police) для Боссюэ является уже упоминавшееся "самовластное правление", которое он подробно характеризует, чтобы показать различие двух типов власти:
"У людей встречается и такой вид правления, который называют самовластным, но которого не встретить в наших полностью упорядоченных государствах. Для подобного вида правления характерны четыре особенности. Во-первых, подданные являются там рабами от рождения, так сказать настоящими сервами, и среди них нет свободных людей. Во-вторых, там ни у кого нет права собственности: все достояние принадлежит государю, и не существует права наследования, даже от отца к сыну. В третьих, государь имеет право распоряжаться по своей прихоти не только имуществом, но и жизнью подданных, как поступают с рабами. И наконец, в-четвертых, там нет другого закона, кроме его воли... Эти четыре особенности весьма далеки от наших нравов; а потому самовластное правление не имеет у нас места. Абсолютное правление не то же самое, что самовластное. Оно абсолютно в том, что касается внешнего принуждения; нет никакой силы, способной принудить государя, который в этом смысле независим от любой человеческой власти" [260] .
260
Ibid. VIII. II. 1. P. 417.