Французская защита
Шрифт:
— Ну и кто? — как можно небрежнее спросил я, а между тем внутри разливался неприятный холодок.
— Так этот — бородатый Глеб, — знаешь? Он тоже недавно гросса выполнил в Лондоне. И в Дортмунде играл в главном турнире.
— И это тоже сеструха сказала? — побледнел я.
— Слухом земля полнится, — загадочно ответил Глузман, и тронул меня за рукав, — ну, бывай, не расстраивайся только. Все они, бабы, — одинаковые…
Мрачные мысли одолевали меня весь день. Я задумчиво уносился в мыслях в далекий, неведомый мне Дортмунд, и воображение ревниво рисовало
…Рита вошла в аудиторию вместе с «папой», сияющее-красивая, с незабываемой улыбкой на губах, в новом элегантном костюме, облегающем ее фигуру. Оба курса разом встали и разразились аплодисментами. Довольный Леонид Абрамович прошагал к своему месту, привычно прижимая пухлую коричневую папку к бедру.
— Ну вот — молодцы! Правильно похлопали нашей героине… Все бы так играли, как Рита! — довольно басил «папа», усаживаясь на стул.
— Тогда бы Вам некого было окликать на лекциях! — сострил наш известный хохмач Колян из Ялты.
Аудитория дружно грохнула.
«Папа» сначала строго посмотрел на остряка, но потом не выдержал и сам рассмеялся:
— Я тебя и так редко вижу в последнее время, где пропадаешь? Опять на скачках, небось, на Беговой? И что, много заработал на лошадках?
— Если бы много, Леонид Абрамович, — здесь бы не сидел…
— Ну-ну, — беззлобно посмеивался зав кафедрой, открывая журнал, — еще заработаешь.
Я отодвинул стоящий у стенки заранее приготовленный стул и поставил его рядом с собой. Но Рита… она, даже не взглянув в мою сторону, быстро присела на свободное место рядом с двумя девушками своего курса. Холодок недоброго предчувствия пробежал у меня по спине. Я повернулся и посмотрел на любимую. Она тихим шепотом что-то оживленно обсуждала с подругами. Я знал, что Рита боковым зрением чувствует мой взгляд…
Наконец, спустя минуту, которая длилась как вечность, она повернулась и посмотрела на меня. Ее губы раздвинулись в знакомой улыбке с «зайчишкиной» щербинкой, глаза излучали тепло; она была удивительно красива в этот момент, и спустя пару секунд Рита едва заметно кивнула мне, здороваясь.
Я с облегчением улыбнулся и хотел, было ответить ей, как Игорь, сидевший слева, толкнул локтем в бок…
— Так, опять он меня не слышит, а? — пробурчал «папа», глядя на меня по-отечески ласково. — Засмотрелся на свою красавицу!
Я почувствовал, как кровь резко бросилась в лицо, все повернулись в мою сторону.
— А ты отстаешь, брат, от нее уже сильно. Так и будешь до конца учебы в кандидатах в мастера ходить? А?
Я молчал, рассматривая на столе чей-то замысловатый узор, вычерченный шариковой ручкой.
— А пора бы, пора мастером то становиться, способности у тебя есть, только характера немного не хватает, — продолжал «папа», — ну ничего, может самолюбие проснется, и догонишь со временем нашу Риту!
Вокруг тихонько посмеивались. Я бросил взгляд вправо, — Рита тоже склонилась над столом и задумчиво
Я ничего не слышал, что говорил наш шеф дальше, он озвучил в присутствии всех то, о чем я думал в последнюю ночь и в чем боялся себе признаться.
Рита изменилась.
Внешне она оставалось прежней, но что-то неуловимое появилось в ее глазах. Я чувствовал это после каждой нашей встречи вне стен института. Мы ходили в кино, гуляли в парках, сидели в кафе, разговаривая обо всем и ни о чем одновременно, но и только. Редкие поцелуи в подъезде ее дома были единственной наградой моему стонущему в нетерпении молодому организму.
Мой друг посмеивался надо мной, когда я, заметно расстроенный, приходил со свиданий.
— Ну что? Так и будешь с ней евнухом прозябать? — вопрошал он, довольно потягиваясь после тесного общения с какой-нибудь разбитной девахой из соседнего крыла общежития.
— Тебе то, какое дело? — огрызался я.
— Как какое? Я, что, не друг тебе? Вижу же, как грустишь и маешься. С этой Риткой у тебя вряд ли выйдет что серьезное.
— Почему это?
— Она очень непроста… очень. И чувствует себя птицей высокого полета. Так что сделай, как я тебе сейчас посоветую…
— Ну и что мне сделать?
— А заведи себе какую-нибудь подругу другую. Вон Лизка с факультета соседнего неровно по тебе дышит. Точно говорю! — заверил меня друг, увидев, как я недоуменно уставился на него.
— С какого факультета?
— С такого. Не знаешь что ли?
И Игорь продекламировал расхожее в институте название отделения технических видов спорта:
— Авто-мото, вело-фото, гребля, е…ля и охота! Вспомнил ее?
— Ну… что-то не припоминаю, — неуверенно ответил я.
— Я тебя с ней познакомлю! Классная девка! Мне о ней одна подруга рассказывала.
— Это та, которая приходит сюда, пока меня нет? — улыбнулся я.
— Ну да… — Игорь как-то смешно хрюкнул и продолжил, — а Ритка узнает, — заревнует, точно тебе говорю! Бабы — они такие! Когда за ними носишься, задирают нос, а как только меняешь их, как перчатки, тогда начинают ревновать и тебя уважать…
— Да нет, не хочу я так. Мне нужна только она…
Игорь засмеялся над моей наивностью:
— Ну и лох тогда ты! Так и будешь страдать? Если бы она тебя хотела, — давно бы у вас все случилось…
Я молча лег в кровать и отвернулся к стене.
Прошел год.
Ничего не менялось в наших отношениях с Ритой. Только все реже и реже появлялась она в институте, кривая ее спортивных успехов резко шла в гору.
Я же никак не мог сосредоточиться только на шахматах, и попутно увлекся вместе с другим приятелем Володей Соколовым и двумя его друзьями игрой на гитаре. Вечерами вчетвером собирались в пустующей институтской аудитории и разучивали популярные хиты того времени, раскатисто гремя по коридорам звуками электроаппаратуры. Примерно два — три раза в месяц по субботам в институте устраивались танцы, и мы с удовольствием обрушивали из колонок децибелы на головы отдыхающих девушек и парней.