Французский «рыцарский роман»

Михайлов Андрей Дмитриевич

Книгу Жана Ренара вряд ли можно назвать «авантюрным» рыцарским романом, хотя главные герои в нем — рыцари, и описанию поединков и турниров уделено в книге достаточно большое место. Дело не в том, что «авантюры» лишены здесь фантастической загадочности. Все иначе. «Авантюры» в романе Жана Ренара не формируют характера рыцаря, не раскрывают его, этот характер, и не проверяют. Поэтому и типичная для Кретьена де Труа проблема соотношения любви и рыцарского долга по сути дела снимается. Она снимается социальной проблематикой, о которой уже шла речь выше. Новая эпоха выдвигала свои проблемы. «Галеран Бретонский» неотделим от проблематики XIII столетия с его философскими исканиями и социальными конфликтами.

Несколько меньше социальной остроты в романе Жана Ренара «Коршун» [141], хотя и в нем речь идет о

мезальянсе, о неравенстве на социальной лестнице: роман повествует о трагической любви Гильома, сына нормандского графа Ричарда де Монтивилье, и императорской дочки Аэлисы. Проблема мезальянса не встает здесь столь остро, ибо юный герой — все-таки достаточно благородного происхождения, а не безвестный подкидыш. И престарелый император вначале сам хочет этого брачного союза. Лишь потом, после смерти графа Ричарда, поддавшись уговорам своих завистливых баронов, он передумывает и расторгает помолвку.

После этого интерес перемещается. Он полностью сконцентрирован теперь на изображении феодальной повседневности. Вообще отметим, что уже с первых строк романа поэт заявлял себя убежденным сторонником правдоподобия и противником всяческих выдумок и фантазий:

Mout voi conteors ki tendent

A bien dire et a recorder

Contes ou ne puis acorder

Mon cuer, car raisons ne me laisse;

Car ki verte trespasse et laisse

Et fait venir son conte a fable,

Ce ne doit estre chose estable

Ne recetee en nule court;

Car puis que mencoigne trescort,

Et vertes assicre remaint.

(v. 10—19)

Герои, после их ночного побега из императорского дворца, после их разлуки, вызванной глупой случайностью, испытывают немало превратностей судьбы. И обоим приходится зарабатывать себе на жизнь. Гильом служит на постоялом дворе, затем поступает в лакеи к зажиточному буржуа из Сен-Жилля, подвизается в качестве егеря у местного графа. Аэлиса, после ряда скитаний, поселяется в Монпелье, где живет шитьем и вышиванием, а также тем, что по известным ей рецептам составляет особые душистые «шампуни», которыми моет головы наиболее почитаемым горожанам. Затем она поступает камеристкой в семью графа Сен-Жилля, где ей приходится, в частности, чесать спину хозяина дома:

Apres souper, quant li cuens vint

En la cambre por son deduit,

Que c’on apereilloit son fruit,

Il se despoille por grater,

Et n’i laisse riens a oster

Fors ses braies; nis sa chemise

Li a cele fors du dos mise

Ki les autres vaint de biaute:

.I. surcot qui n’est pas d’este

Li revest por le froit qu’il doute.

(v. 7030—7039)

Граф растягивается у очага, кладет голову на колени Аэлисы, и девушка запускает ему руку под сюрко:

Ele a son destre bras gete

Parmi le mingaut du surcot

Le conte, qui son cief li ot

Mis par chierte en son devant.

(v. 7054—7057)

Таких подробностей в романе

множество. Да и не могло быть иначе, коль скоро автору приходилось входить в мельчайшие детали повседневного городского быта, описывая, например, как Аэлиса и ее спутница Изабелла (дочка одной простой женщины из Туля, приютившей как-то на одну ночь героиню) устраиваются в Монпелье, обставляют их скромный домик, обзаводятся всем необходимым и т. п. Вообще вещный мир привлекает Жана Ренара прежде всего. Характерно, что, описывая какой-либо персонаж, даже протагонистов, он по сути дела описывает его одежду, и описывает подробно. Что касается внешности, в частности внешности героини, то ее описания в романе традиционны, литературны (сравнения с персонажами известных произведений литературы предшествующей эпохи) и по возможности беглы.

«Коршуна» вряд ли можно было бы назвать в полном смысле слова «рыцарским» романом. Собственно рыцарским свершениям посвящена лишь его первая часть, где рассказано об экспедиции графа Ричарда в Святую Землю. Все основное повествование, рассказывающее о невзгодах любовников, по своему тону, по интересу к бытовым деталям, по широко обрисованному социальному фону приближается к роману плутовскому, по крайней мере заставляет его предчувствовать, хотя, конечно, его герои — совсем не «пикаро».

Хотя любовь Гильома и Аэлисы обрисована радужными красками, хотя она зарождается еще в самой ранней юности героев, не знает колебаний и сомнений и подвержена лишь внешним испытаниям, роман вряд ли можно считать «идиллическим». Любовь молодых людей, как ее описывает Жан Ренар, лишена целомудренной чистоты, чем на первых порах отличались чувства героев идиллических романов XII в., например Флуара и Бланшефлор. Так, перед побегом Гильома и Аэлисы героиня напоминает юноше о тех нескромных ласках, которым они столько раз предавались:

— Ahi! Guilliaumes, biax amis,

Tantes foies aves mis

Vos beles mains qui si sont blanches

A cest bel ventre et a ces hanches

Et taste mon cors en tos sens!

(v. 3283—3287)

Сосредоточившись на изображении быта (в том числе и замкового быта, как его будничной повседневности, так и его праздничной, торжественной стороны), Жан Ренар значительно меньшее внимание уделяет психологии героев. Да им, собственно, и некогда «переживать»: они то в пути, то в нерадостном повседневном труде. А если поэту и приходится изображать эмоции, то он передает их большей частью через жест. Таково, например, описание отчаяния Гильома, когда он, погнавшись за коршуном, теряет Аэлису, или изображение радости девушки, узнающей в простом егере-сокольничьем своего милого.

В романе, конечно, нет никакой фантастики, никаких карликов или великанов, злых монстров или добрых фей. Очень точно описанная городская жизнь Франции — от северных Туля и Руана до южных Монпелье и Сен-Жилля — составляет основной фон романа, ту атмосферу, в которой живут и действуют его герои. Но Жан Ренар не уходит в этой книге в дотошное и мелочное бытописательство. Он, столь хорошо знавший городскую повседневность своего времени, описывает ее все-таки несколько со стороны. Авторское присутствие в романе постоянно дает о себе знать; оно часто выливается в остроумные, ироничные комментарии, которыми поэт сопровождает свой рассказ, не принимая слишком всерьез ни возвышенных чувств персонажей, ни их жизненных неудач.

Применительно к этому роману с полным правом можно говорить об усилившихся чертах реалистичности, о расширении той жизненной и социальной сферы, которую осваивала литература. Но рядом с этим серьезным шагом вперед были и несомненные утраты. Во-первых, даже по сравнению с «Галераном Бретонским», социальная острота книги была приглушена. Если же обратиться к романам Кретьена де Труа, то герои Жана Ренара выглядят значительно более примитивными и неглубокими, чем, скажем, Эрек и Энида или Ивейн и Лодина. И, что еще важнее, — неразвивающимися, статичными, хотя они умеют неплохо приспособиться к жизненным обстоятельствам.