Французский сезон Катеньки Арсаньевой
Шрифт:
– Сама удивляюсь.
– Ничего не понимаю.
– Я тоже, хотя и пыталась это сделать до вашего прихода.
И я показала ему свой список.
Петр пробежал его глазами и несколько раз иронически хмыкнул.
– Я бы не стал отказываться пока ни от одной из этих версий. Только пересмотрел бы их, с учетом наличия второго письма.
Этим мы и занялись. В результате чего пришли к одному единственному выводу: кого-то наше участие в этом деле не устраивает. И он попытался устранить нас, предупредив, что на этом не остановится.
– В определенном смысле, это даже
– Что вы имеете в виду? – не поняла я.
– Предупредить о грозящей нам опасности – это ли не благородство?
– В таком случае разбойничья фраза «Кошелек или жизнь» – не менее благородна.
– Разумеется. Во всяком случае, у человека есть выбор. У нас в отличие от Булонского леса обычно сначала убивают, а потом выворачивают карманы.
– Я бы не стала его за это благодарить.
– А почему бы и нет?
– Вы, как обычно, склонны к парадоксам.
– Вовсе нет. Этот джентльмен предлагает нам сделку, не желая брать лишний грех на душу. А вот если мы откажемся от его предложения, уж тогда…
– Возьмет?
– Не сомневаюсь.
– Вы даже не пытаетесь меня успокоить.
– Вас, Екатерина Алексеевна? С каких это пор вы в этом нуждаетесь? Можно подумать, что вы настолько напуганы, что готовы отказаться от своих намерений. Или это действительно так?
Я только вздохнула в ответ на его лукавый вопрос.
– Ну вот, – рассмеялся Петр Анатольевич. – Поэтому и не собираюсь вам подслащивать пилюлю. У вас достаточно крепкий желудок, чтобы переварить и не такую новость.
– Бессердечный вы человек, как я погляжу.
– Просто неглупый, Екатерина Алексеевна, и неплохо вас знающий.
– И что же по вашему, знающий меня человек, я теперь попытаюсь сделать? – спросила я его.
– Думаю, попытаетесь узнать, кому помешал живой Лобанов?
– Вы действительно проникаете в мои мысли? – невольно удивилась я, поскольку попадание было что называется в яблочко.
– Я сам думаю об этом весь день, так что догадаться нетрудно.
– В таком случае – предлагаю объединить наши усилия. Поскольку нас уже и без того многое объединяет.
– Враги, во всяком случае, у нас точно общие, – согласился Петр, и мы с ним самым подробным образом обсудили все возможные варианты.
А так как поводом для убийства на нашей грешной земле обычно являются деньги, то для того, чтобы подтвердить этот тезис, нам потребовалось не так много времени.
Поэтому через час мы были уверены, что или кому-то не давало покоя состояние Константина, в таком случае подозревать следовало кого-то из его родственников или потенциальных наследников. Или же кого-то не устраивал его предстоящий брак, в таком случае нужно было разыскивать злоумышленника среди его соперников, то есть потенциальных женихов Ирочки Вербицкой. Таковых было немало, потому что ни ее состояние, ни связи ее отца не помешали бы ни одному здравомыслящему человеку.
Кроме того мы обсудили и несколько иной вариант, вернее иную его разновидность – некоего пылко влюбленного ревнивца, для которого одна мысль, что объект его страсти будет принадлежать другому, сама
И на этом расстались, договорившись встретиться на следующий день, поскольку у меня к концу нашей беседы начали слипаться глаза, а Петр предпринимая героические усилия, еле сдерживал зевоту.
Потому что на дворе к тому времени была глубокая ночь.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Как вы думаете, куда я направилась на следующий с утра пораньше? Ни за что не догадаетесь – к ворожее.
Она произвела на меня настолько сильное впечатление, что все это время я думала о ней. Хотя и не признавалась в этом никому, в том числе и своей лучшей подруге. Хотя уже и не подшучивала над ней, и вообще мне было не до смеха, когда мы возвращались домой той ночью.
Так вот. Я снова решила к ней сходить. Даже не могу сказать – зачем. Вернее могу, но ответ будет совершенно неопределенный, как совет оракула или сказочная фраза – сама не знаю – зачем. Но почему-то меня тянуло туда снова, и, остановив лошадей в двух кварталах от того района, где находилась ее квартира, я отправилась туда пешком, оглядываясь по сторонам, словно преступница.
Каково же было мое разочарование, когда в результате всех этих ухищрений я наткнулась на запертую дверь. Соседи на мой осторожный вопрос ответили пожатием плеч, они словно и не понимали, о чем я их спрашиваю. Впрочем, по их лицам можно было предположить, что они вообще соображают с трудом. А может быть, еще не пришли в себя после вечерних возлияний.
Я так больше никогда и не встречалась с этой женщиной, и даже память моя отказывается воспроизвести ее имя. Хотя такое со мной случается редко. Именно поэтому я, рассказывая о нашем с Шурочкой к ней визите, никак ее и не назвала, не желая придумывать ей чужое для нее имя. Да и какое, в конце концов, это имеет теперь значение?
«Знать не судьба тебе по гадалкам ходить,» – подумала я, возвращаясь к карете, но, честно говоря, – настроение у меня испортилось. Во сне мне приснился странный сон, в котором я узнавала что-то очень для себя важное, не только для расследования убийства, но и для всей моей жизни. И, проснувшись, еще некоторое время помнила – что именно. А позавтракав, забыла, и, как оказалось, уже навсегда.
В том сне не было ни моей ворожеи, ни кого бы то ни было из знакомых мне людей, но почему-то мне казалось, что, поговорив с ней, смогу если не понять, то хотя бы вспомнить ускользнувшее от меня сновидение.
Усевшись в карету, я еще не знала, куда прикажу себя отвезти. И некоторое время сидела, разглядывая проходивших мимо людей без всяких, казалось бы, мыслей. А потом неожиданно крикнула Степану:
– В Елшанку, да побыстрее.
Хотя до этого у меня и в мыслях не было туда ехать.