Французский шелк (Том 2)
Шрифт:
Его слова пронзили ее, словно копья, и из нанесенных ран потоком хлынули боль и ярость.
– Тебе, оказывается, наплевать на мои чувства, да? Ты думаешь лишь о себе и своей чертовой кампании!
– Я не это имел в виду. Я...
С диким криком она вырвалась из его рук, вонзаясь ногтями в его щеки и оставляя на них глубокие кровавые следы. Другой рукой она вырвала прядь его волос.
На какое-то мгновение Алистер буквально опешил и не мог двинуться с места. Затем боль дала о себе знать, и он прижал к щеке руку.
– Сумасшедшая!
–
– Психопатка чертова.
Ясмин доставила себе удовольствие насладиться его растерянностью, затем бросилась вон из номера. По пути к лифту она столкнулась в коридоре с мужчиной и женщиной. Они недоуменно уставились на нее и расступились, дав ей пройти. Лишь потом Ясмин поняла, что она вся в слезах, а блузка совершенно распахнута.
Спускаясь в лифте, она кое-как застегнула ее и заткнула под пояс, опять водрузила темные очки. По вестибюлю отеля Ясмин шла с опущенной головой. Заметив краем глаза Андре, она не замедлила шаг и, даже не кивнув ему, вышла на улицу. Запрыгнув в запаркованный на стоянке автофургон Клэр, она направилась вниз по Кенэл-стрит.
Был мягкий вечер. Начинался уик-энд. Улицы Французского квартала наводнили туристы, которые, бросив свои автомобили, бродили по узким улочкам. Ясмин не нашла места для парковки и в конце концов оставила фургон у причала, так что ей пришлось пройти пешком несколько кварталов вниз по рю Дюмэн, чтобы добраться до нужного места. По пути она старалась не смотреть по сторонам, дабы не привлекать к себе внимания.
Заведение, куда она так стремилась попасть, было еще открыто. Несколько покупателей бродили среди полок со всевозможными травами, предназначенными для приготовления снадобий и настоек.
– Я бы хотела повидать жрицу, - тихо обратилась Ясмин к служительнице, раскуривавшей сигарету с марихуаной. Пожилая хиппи удалилась, но через какое-то мгновение вернулась, дав знак Ясмин следовать за ней.
Комнату жрицы отделяла от помещения магазина пыльная коричневая бархатная занавеска. Стены комнаты были украшены африканскими масками и металлической чеканкой, называемой "veve". В самом центре уютно свернулась Дамбаллах, змея, самый могущественный дух. Змею использовали в ритуальных обрядах, которые проводились за городом, на болотах. На алтаре стояли статуэтки христианских святых, мерцали свечи, горели благовонные палочки, повсюду были разложены кости и скальпы животных.
Жрица была гаитянкой, черной, как эбонит. Она была огромна, ее непомерного размера груди лежали поверх живота, с короткой толстой шеи свисали десятки золотых цепей. По крайней мере, на половине из них поблескивали талисманы, медальоны и амулеты. Жрица подняла гигантскую руку и знаком указала Ясмин подойти. Словно пребывая в глубоком трансе, она разглядывала посетительницу из-под полуопущенных век дремотными глазками - маленькими и блестящими, будто пуговки и зон икса.
Ясмин обратилась к ней с большим почтением, чем если бы преданный вере католик обращался к кардиналу:
–
Густой дух, исходивший от горевших свечей и благовонных палочек, кружил голову. Ясмин чувствовала легкий дурман, но так всегда бывало, когда она оказывалась в этом словно потустороннем мире черной магии. От жрицы, от всех предметов в комнате, даже от густых теней в каждом углу, казалось, веяло колдовством.
Бесцветным, монотонным голосом Ясмин рассказала жрице о своем любовнике.
– Он слишком часто лгал мне. Он грешен. И должен быть наказан.
Жрица кивнула с мудрым видом:
– У тебя есть что-нибудь, принадлежащее ему?
– Да.
Жрица подняла унизанный кольцами палец, и тут же служанка протянула Ясмин маленькую глиняную чашу. Ясмин выковыряла из-под ногтей частички человеческой кожи и засохшей крови и аккуратно опустила их в чашу. Затем выпутала из пальцев левой руки клочок волос Алистера и положила его туда же.
Ясмин устремила взгляд на жрицу. В ее агатовых глазах отражался мерцающий блеск свечей, что придавало им выражение дикой неукротимости. Губы ее еле двигались, но произнесенное шепотом заклинание отчетливо слышалось. "Я хочу, чтобы он мучительно страдал".
***
Белль Петри ждала Алистера внизу, в гостиной, когда он наконец появился в их загородном доме на берегу озера Понша-ртрэн. Детей накормили раньше и уже отправили спать. Перед уходом на выходной экономка, она же кухарка, накрыла к ужину стол, не забыв поставить в центре его букет из искусно подобранных цветов.
Белль, вышедшая встретить мужа, была в домашнем брючном костюме из лилового шелка.
– Боже мой. Неужели это она?
– разглядывая царапины на его лице, воскликнула Белль, но сочувствия в ее голосе он не уловил, лишь одно удивление.
– Ты удовлетворена, Белль? Эти ссадины будут служить доказательством того, что я выполнил свое обещание.
– Ты сказал ей, что между вами все кончено, и предупредил, чтобы она нас больше не беспокоила?
– Совершенно верно. После этого она набросилась на меня, как пантера.
Белль покачала головой, ничем не нарушив тщательно уложенного на голове "пажа".
– Поднимись наверх и протри царапины перекисью водорода, а я пока разолью вино.
– Я не голоден.
– Еще как голоден, дорогой, - с натянутой улыбкой произнесла она.
– Иди же, займись своим лицом. Я тебя жду.
Алистер хорошо понимал истинный смысл намека Белль - это был своеобразный тест на послушание. Как всегда ловко и хитро, она диктовала свои правила игры - условия, при которых она останется с ним, продолжит финансирование его кампании и сохранит в тайне его супружескую неверность. Отныне Белль брала бразды правления в свои руки, она становилась и сценаристом, и режиссером, и директором этого спектакля. И если Алистер намерен был в нем участвовать, то должен был принять отведенную ему роль и исполнять ее безукоризненно.