Французский шелк
Шрифт:
— Дерьмо.
— Простите?
— Но ведь не в человеческой природе прощать такое. Клэр, чувствуя себя букашкой, которую вот-вот пришпилят к пробковой доске, предусмотрительно отступила.
— Куда вы клоните, мистер Кассиди?
— Кто бы ни был убийцей Уайлда, у него был особый счет к мужскому полу.
— Ах вот к чему вы пришли? Как умно.
— Я бы не сказал, что очень. Просто это напрашивается в качестве единственного объяснения того лишнего выстрела, который был сделан в Уайлда.
— Вы имеете в виду выстрел в пах?
— Откуда вы знаете?
— Во всех газетах было расписано, что Уайлду стреляли
— Не будьте так ироничны.
— А вы не будьте таким нелепым, — сказала она, повысив голос. — Я не колеблясь признала, что питала глубокое отвращение ко всему, за что ратовал этот человек. Я была не согласна практически со всеми его идеями. И что из того? Многие думали так же.
— Верно. Но не у всех под угрозой оказалось дело их жизни, дающее средства к существованию. Так что это обстоятельство выводит ваше имя в списке подозреваемых на первый план.
— Вы зря теряете со мной время.
— Не думаю. Я слишком часто ловил вас на обмане.
— Я объяснила вам происхождение папки с материалами из прессы.
— Я и не эту ложь имел в виду, — сказал он.
— Тогда что же? Ваша подозрительность убивает меня.
Он повернулся к ней спиной и направился к двери. Темный костюм сидел на нем отлично. Шитый у портного пиджак аккуратно облегал поджарый торс, и на брюках не было ни единой морщинки. Какое было бы наслаждение, если бы она могла сосредоточиться только на его бесспорной привлекательности, как поступили бы на ее месте многие женщины.
Но Клэр смотрела на него глазами испуганного ребенка. Она не могла думать об этом человеке отвлеченно от той системы, которую он представлял. Клэр слишком рано научилась ее бояться, ненавидеть, сопротивляться ей. Свою антипатию она перенесла и на Кассиди.
Как смеет он копаться в горестном прошлом ее матери? Оно оставило в Мэри Кэтрин такую глубокую скорбь, что, для того чтобы выжить, ей пришлось заточить себя в мире грез. Ее иллюзии были окрашены в розовый цвет, но защищали надежнее железных ворот. Вот уже тридцать лет они оберегали ее от сердечных мук и всеобщего презрения. И было бы несправедливо выставлять напоказ незнакомому человеку ее горести, чтобы заставить ее переживать их заново.
Кассиди был уже около двери. Правая рука его легла на защелку. Клэр понимала, что испытывает его терпение, но ничего не могла с собой поделать.
— Вы блефуете, — ядовито заметила она. Он резко обернулся и быстро подошел к ней.
— Вы же говорили мне, что никогда не встречались с Джексоном Уайлдом.
Он вдруг схватил ее за волосы и, зажав их в кулаке, запрокинул ей голову. Приблизив к ней лицо, он заговорил быстро и тихо, настойчиво и уверенно:
— Вы вовсе не коротали «тихий вечер дома» в день убийства. Я получил несколько видеопленок от местной компании кабельного телевидения, которая была нанята для документального освещения нью-орлеанского крестового похода Уайлда. Одна из пленок была с записью его последней службы. Запись была сделана полностью. Когда Уайлд в заключение своей проповеди пригласил желающих подойти к нему, сотни людей бросились к подиуму со всех уголков собора. В числе первых, кто подошел к священнику,
Кассиди в упор глядел на Клэр, словно пытаясь запечатлеть в памяти выражение лица женщины. Затем отпустил ее волосы и вышел, бросив через плечо:
— Это были вы, Клэр.
Зазвонил телефон, и Андре Филиппи виновато вскочил, захлопнув ящик стола. Звонок был словно укор, напоминавший, что Андре любуется фотографией своей возлюбленной в рабочее время. Он взял трубку и бодро и деловито представился.
— Чем могу служить?
— Bonsoir [3] , Andre.
3
Добрый вечер (фр.).
— Bonsoir, — ответил он уже более мягким тоном, мгновенно узнав этот голос, хотя он был тихим и сдавленным. — Как ты?
— Все еще не могу прийти в себя после случившегося на позапрошлой неделе.
Рот Андре тронула сочувственная улыбка.
— Да, жуткая была ночка.
— Я звоню поблагодарить тебя еще раз за молчание.
— Уверяю тебя, не стоит благодарности. У меня не возникло никаких проблем с полицией. Они согнали моих постояльцев, словно стадо, и задавали им вопросы, как уголовникам.
— Ты позаботился обо мне?
— Не стоит волноваться. Нет никаких записей о твоем пребывании здесь в ту ночь.
— А кто-нибудь спрашивал тебя об… об этом?
— Полиция, — с отвращением ответил Андре. — И еще я говорил с человеком по имени Кассиди.
— Тебя допрашивал Кассиди?
— Два раза. Но не волнуйся. Я отвечал только на общие вопросы и не вдавался в особые подробности.
— Мое имя не всплывало?
— Нет! И, naturellement [4] , я не стал бы его упоминать.
4
Естественно (фр.).
— Верю, что ты так и сделал. Просто… ну, не нужно никому знать обо мне.
— Я понимаю.
— Я рассчитываю на твое молчание, Андре. Это чрезвычайно важно для меня.
— Это самый лучший комплимент для меня. Merci.
— Я хочу попросить еще об одной услуге, Андре.
— Сочту за честь.
— Если Кассиди или кто-нибудь еще напрямую спросят обо мне, ты дашь мне знать?
— Certainement [5] . Немедленно. Хотя я уверяю, что опасаться нечего.
5
Конечно, разумеется (фр.).
Еле слышно голос в трубке произнес:
— Я надеюсь.
Глава 8
Ариэль Уайлд вела заседание правления компании Джексона Уайлда, его так называемого министерства. Собравшиеся были слушателями поневоле: их присутствие на заседании было продиктовано уважением к вдове, почтением к ее мужу, который был погребен лишь вчера, да и просто собственными опасениями, что такое доходное предприятие с уходом его лидера может оказаться банкротом.