Французский шелк
Шрифт:
— И что?
— Ну, я не чувствую себя вправе заниматься с ней любовью в то время, как она носит в себе моего сводного брата. Кассиди подался вперед:
— Вы не видите в этом иронии судьбы, Джош? Когда отец был жив, трахать его жену было незазорно, а теперь, когда его нет, а она носит его ребенка, вы стали так щепетильны.
— Так уж я чувствую, — попытался оправдаться Джош.
— Что ж, хорошо. — Кассиди откинулся в кресле. — Давайте на минуту представим, как все это могло произойти. Готовы? Ариэль вас покинула, вернулась в номер, который занимала с вашим отцом,
— Так мне все это и представляется. Кассиди причмокнул губами.
— Что меня беспокоит, так это причина, побудившая вас рассказать мне все это сейчас.
— Меня мучила совесть.
— Совесть? — скептически переспросил Кассиди. Джош опять выглядел обиженным.
— Меня можно, конечно, обвинять в адюльтере. Я признаю, что гнусно обошелся с собственным отцом, наставив ему рога. Но я не намерен вместе с Ариэль отвечать за убийство.
Словно колеблясь, он сделал паузу, нервно покусывая нижнюю губу.
— Хорошо, я скажу. Вы можете не поверить, но я боюсь ее, мистер Кассиди.
Кассиди фыркнул.
— Это правда! — воскликнул Джош — Я и раньше знал, что она амбициозна и хитра, но сейчас это перешло все границы. Она становится безжалостной. Порочной и злобной. Она не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего. Если кто-то смеет ослушаться ее, тут же вылетает с работы. Никаких извинений. Никаких дискуссий. Бац, — Джош ударил кулаком по ладони, — и человек уничтожен.
Он уставился на свои дрожащие руки.
— Все это время я был словно в шорах. Может быть, я чересчур сосредоточился на отце и не видел настоящей Ариэль. Сейчас я думаю, что она способна буквально на все, лишь бы отстоять свои интересы. И к тому же она неуравновешенна, причем до такой степени, что просто опасна.
Кассиди посмотрел на Джоша долгим, задумчивым взглядом, потом встал, давая понять, что их беседа окончена.
— Спасибо, Джош, — сказал он, протягивая ему руку.
Молодой человек пожал ее, крайне удивленный.
— И это все? Я думал, у вас будет миллион вопросов ко мне.
— Их появится много, но позже. Я сейчас же начну работать над вашими показаниями. А вы тем временем ведите себя спокойно с мачехой. Выполняйте свою работу, как обычно. Не делайте и не говорите ничего такого, что могло бы вызвать у нее подозрение. Пусть она продолжает думать, что я уже давно вычеркнул ее из списка подозреваемых. — Кассиди серьезно посмотрел на Джоша. — Я знаю, вам нелегко дался этот шаг.
— Да, нелегко. Долгие годы мы с Ариэль словно искали защиты друг в друге, спасаясь от отца. Мы одинаково страдали и старались держаться вместе. Так было легче. Но вот отец умер, и стало ясно, что лишь ненависть к нему объединяла нас с Ариэль, толкала в объятия друг друга. Мне кажется, у Ариэль серьезно нарушена психика, и это отголоски ее загубленного нищетой детства. Я и злюсь на нее безумно, но еще больше боюсь ее. И все-таки, — добавил он, грустно качая головой, — я не могу позволить ей уйти от ответа за совершенное убийство.
— Джош,
Без малейшего колебания он ответил:
— Да.
Они распрощались. Едва за Джошем закрылась дверь, Кассиди надел пиджак и подтянул узел галстука. Выждав некоторое время, он поднялся на лифте этажом выше и направился к кабинету Энтони Краудера. Не обращая внимания на предупреждения секретарши, что Краудер занят и просил не беспокоить, Кассиди без доклада ворвался в кабинет шефа, уверенный в себе, как никогда за эти последние дни.
— Прежде чем ты начнешь на меня кричать, выслушай. Кажется, я знаю, кто убил Джексона Уайлда. Краудер отложил в сторону авторучку.
— Ну и кто же?
— Его сын.
Глава 22
Почти дословно Кассиди передал шефу содержание своего разговора с Джошуа Уайлдом. Когда он закончил, Краудер перестал барабанить пальцами по столу.
— Не знаю, что и сказать. Ты думаешь, что виновен сын, а он обвиняет вдову.
— Это все от досады и злости. Наговор — удел трусов, которые таким способом сводят счеты с противником, а у Джоша как раз ярко выраженная склонность к трусости.
— Тогда где же он набрался храбрости убить отца?
— Он настиг его в самый подходящий момент, когда тот был беззащитен и наиболее уязвим: раздетый, лежал на спине, возможно даже, что спал. Джош знал отцовские привычки. Знал, когда нанести удар. Что, собственно, в полной мере относится и к Ариэль, — пробормотал Кассиди, словно эта мысль только что пришла ему в голову. — Как бы то ни было, Джош выстрелил Уайлду в пах, чтобы навести на ложный след, заставить искать убийцу-женщину. Он мне даже напомнил об этом во время нашего разговора.
Краудер сложил под подбородком свои мясистые руки и на какое-то мгновение задумался.
— А зачем Джошу понадобилось убивать отца? Ревность?
— Возможно. Если ребенок, как сама Ариэль утверждает, не от него, а от Джексона. Но я думаю, у него были более серьезные мотивы.
— Сильнее ревности? Деньги?
— Не совсем. Вне всякого сомнения, Джошу очень хотелось встать после отца во главе министерства. Он рассчитывал, что явится прямым наследником отцовского детища. Для молодого человека, который всю свою сознательную жизнь оставался в тени родительской славы, это был серьезный шанс преуспеть.
— И вместо этого — бразды правления перехватывает Ариэль.
— Да, причем вцепившись обеими руками. Вновь, как и прежде, Джошу отводится задний план, роль второго шута. Но даже если отбросить этот мотив, связанный с министерством, остается еще один — личный.
— И что же это?
— Джош признался мне, что Джексон Уайлд был тираном, который их обоих угнетал морально, унижал. Джош так и оставался всю жизнь «мальчиком для битья». В конце концов терпение лопнуло. Собрав весь свой хилый запас мужества, он избавился от старика, но, как оказалось, лишь затем, чтобы расчистить мачехе путь к вершине и оказаться теперь уже в ее тени. Есть от чего взбеситься.