Франкенштейн (илл.)
Шрифт:
Виктор сжал руку Роберта, последнего своего друга на земле, на губах его проступила нежная, легкая улыбка, и глаза его закрылись навеки…
В ту ночь, стоя на палубе и думая про своего друга, капитан вдруг услышал хриплый голос снизу, из каюты, где тело Виктора лежало в гробу.
Нежная
Он поспешил туда и увидел, что огромное существо склонилось над гробом и прижимает холодную, застывшую руку Виктора к своим длинным патлам, свисающим с лица. Монстр рыдал, он трясся от плача.
Завидя Роберта в дверях каюты, он метнулся к окну.
— Погоди! Постой! — крикнул капитан.
Монстр ткнул пальцем в простертое тело и сказал хриплым голосом:
— Вот моя последняя жертва. Только бы он простил меня за то, что я загубил всех, кого он любил.
Первым побуждением капитана было исполнить волю покойного друга и убить чудовище, но что-то в этом грустном голосе возбудило его жалость и любопытство.
— Тебе бы раньше просить прощения! Если бы ты раньше покаялся, прекратил свои гнусные убийства, Виктор и сейчас был бы жив! — сказал капитан. — Понимаешь ли ты? Это ты, ты виноват!
— Я сам не знаю, что я творил, — ответило чудище. — Да, я думал только о собственных чувствах, я признаю. Но не всегда я был таким. Не таким я появился на свет. Я начинал жизнь добрым, сочувственным существом. Я одного хотел — чтобы люди забыли мое безобразие и любили меня за мое доброе сердце. Но нет. Никто меня не любил. Я одно только встречал в людях — ненависть и омерзение… и все из-за моего уродства. Даже тот, кто создал меня, чувствовал так же. И я изменился.
< image l:href="#" title="«Я хочу попросить у него прощения»." />"Я хочу попросить у него прощения".
А ведь было время, я жалел Виктора Франкенштейна, за несчастья, которые ему причинил. Но когда я узнал, что он собрался жениться и вкушать семейное счастье, какого меня он так жестоко лишил, — вот тогда я загорелся жаждой мести.
Роберт слушал его сначала с сочувствием, потом слова Виктора припомнились ему: "Этот мерзавец бывает таким убедительным!"
Подозрение это перешло в гнев, и он крикнул:
— Негодяй! Сперва ты доводишь его до смерти. А потом приходишь и просишь прощения. Да знаешь ли ты, что такое раскаяние? Нет! Ты одно только и умеешь —
"Я дотла сожгу мое несчастное тело".
— Что знаешь тыо ненависти? Почему не испытываешь ты ненависти к Феликсу, который вышвырнул меня из дому, когда я как раз подружился с его престарелым отцом? Почему ты не испытываешь ненависти к тому крестьянину, который стрелял в меня за то, что я спас его тонущую дочку?…Меня гнали, пинали, топтали. Разве недостаточный повод, чтобы возненавидеть все человечество? Вот и ты ненавидишь меня, капитан… но все же не так сильно, как сам я себя ненавижу, за то, что убивал слабых и беззащитных, не причинивших мне никакого зла.
Но не бойся. Я замыслил еще только одно единственное убийство. Я убью самого себя. Я покину твой корабль на том ледяном плоту, что принес меня сюда, и отправлюсь на север, в самый студеный, самый дальний край земли.
Там, вдали от мира, я разведу костер, мой погребальный костер и дотла сожгу свое несчастное тело. И ветер развеет мой прах, и унесет его в море, чтобы чей-нибудь праздный ум не мог и частицы моей обнаружить и снова затеять подобное мне существо.
"Я должен себя уничтожить".
И вот я говорю: "Прощай, мир!.. Прощай, Виктор Франкенштейн!"
И с этими словами он прыгнул в иллюминатор.
Роберт бросился к иллюминатору за ним следом, но увидел, что монстр стоит уже на своем ледяном плоту, который он подогнал к самому судну. Капитан смотрел на плот, а его уносили волны.
Через несколько мгновений льдина была уже далеко-далеко, и ее поглотила тьма…
"Прощай, мир!"