Франкенштейн в Багдаде
Шрифт:
– Сейчас ты мог быть мертв… Язык без костей, поэтому жив остался… А все благодаря твоей книге и этим мистическим историям, – сказал ему Махмуд, расставив в своей речи такие же эффектные театральные паузы, как ас-Саиди.
То ли от потрясения от пережитого, то ли осмысливая последние слова Махмуда, Фарид продолжал сидеть с широко распахнутыми глазами, уставившись прямо перед собой.
Когда машина с Фаридом Шаввафом тронулась, Махмуд ощутил небывалый прилив сил и решил преодолеть расстояние до гостиницы «аль-Уруба» пешком. Он достал сигарету и сунул ее так и не зажженной в рот. Ему казалось странным, что в этих обстоятельствах, да еще после разыгравшейся на его глазах трагедии, он испытывает чувство полнейшего удовлетворения. Но копаться в себе и выяснять причину такого противоречия он не стал. В голове крутилась только одна фраза. Внезапно
– Будь позитивен!.. Излучай положительную энергетику!.. Вот путь к спасению… Будь позитивен!.. Излучай положительную энергетику!.. Путь к спасению… – повторял он раз за разом как одержимый, пока не понял, что батарейка села.
Глава 5
Тело
Она позвала:
– Даниэль!.. Поднимайся, Дани!.. Сюда, сынок!
Он тут же привстал. Все произошло именно так, как описывал ему вчера на кладбище ан-Наджефа парень с серебряными браслетами. Старушка своим голосом заставила очнуться и вздрогнуть это собранное из фрагментов разных тел существо, в которое вселилась неприкаянная душа охранника. Женщина вернула его из небытия, даровав ему имя – Даниэль.
«Даниэль» посмотрел в ее сторону. Старушка появилась в дверном проеме полуразрушенной комнаты второго этажа. Седые пряди, выбившиеся из-под небрежно повязанного на голову черного платка, развевались на ветру. Края тесной шерстяной кофты были обтрепаны. В ногах у нее терся кот с исколтунившейся шерстью, который, поджав от страха хвост, таращился на него расширившимися зрачками. Взбудораженное животное издавало короткие сдавленные звуки, словно разговаривало само с собой. Было почти шесть утра, в округе стояла тишина. Сон Хади Барышника, который лежал в постели по соседству, постанывая от боли, должен был продлиться до полудня.
По сваленному в кучу кирпичу, как по лестнице, он перебрался на просевший потолок комнаты, а затем, следуя за старухой и котом, спустился к ней в дом.
В гостиной она придвинула печку к нему поближе, вышла и через несколько минут принесла пропахшую нафталином белую мятую рубашку, старый зеленый пиджак и джинсы. Все это, бережно хранившееся у нее долгие годы, она достала из шкафа Даниэля. Илишу положила вещи перед ним, попросив их надеть, взглянула на него последний раз и оставила одного, ни о чем не спросив. Она обещала своему покровителю не задавать лишних вопросов. Даже без очков, которые она не надела, хотя они висели у нее на шее, Илишу разглядела, что этот человек не слишком похож на Даниэля. Но это было неважно. Не все возвращаются к нам в прежнем облике. Она слышала много историй, которые могли бы объяснить все эти несоответствия. Сколько всего рассказывали женщины о спасенных и вернувшихся, трудно узнаваемых родных, черты которых, казалось, бесследно стерлись из их памяти. Илишу верила, что случившееся с ней было чудом, а в каком виде оно ниспослано – не нам судить. Она решила достать забытую в углу одной из пустующих комнат большую икону своего покровителя и повесить ее на видное место, но обнаружила, что изображение покрылось пылью, налетевшей через неплотно прикрытые ставни. Теперь она раскаивалась, что бросила ее здесь на годы, и до смерти была напугана, что в наказание ее связь с тем миром будет оборвана.
Илишу оставила этого странного нагого человека рассматривать стены и мебель. Он приподнялся и подошел к одной из фотографий – мужчина пятидесяти лет с черными ниточками усов в европейском костюме. Рядом – гладко выбритый молодой человек с копной непослушных волос и взглядом, как будто в полудреме, направленным поверх объектива камеры. Он прильнул к фотографии на стене еще ближе. Нет сомнений, снимки сделаны лет двадцать назад. Вдруг в стекле от рамки он заметил собственное отражение. Потрясенный первым знакомством с самим собой, он стал ощупывать пальцами швы на лице и шее. Какой урод! Почему же старуха не испугалась его вида? Он перевел взгляд на икону – святой воин на белом коне вонзал копье в глотку мифическому Змею – и вгляделся получше: у воина было чистое, нежное лицо с утонченными чертами, как, впрочем, на изображениях всех святых… Старуха что-то готовила к завтраку, было слышно, как она гремит посудой. Он не спеша оделся, все пришлось ему впору, посмотрелся в стекло от фотографии Даниэля, и тут до него дошло: молодой человек на снимке одет в точности так же – белая рубашка
Он еще раз повернулся к изображению святого, на которое через окно падал дневной свет. Его внимание привлекло мастерство, с каким были прорисованы складки ярко-красной накидки, разлетающейся за спиной готового нанести удар и застывшего в напряжении воина. Что за чудная икона! Какие тонкие красивые губы! Неожиданно они пришли в движение:
– Будь осторожен!
Да, действительно, он говорил:
– Эта женщина несчастна!.. Если причинишь ей боль или обидишь, клянусь, воткну копье тебе в глотку!
Даниэль, или, вернее, его двойник, заснул на диване в гостиной. Старушка накрыла его мягким пледом и вернулась к хлопотам по хозяйству, которые обычно ограничивались протиркой уже отмытого до блеска накануне, стряхиванием пыли с мягкой мебели, икон и рамок от фотографий и перекладыванием с места на место ненужного скарба во дворе. Все эти дела, в которых не было никакой нужды, отнимали у Илишу добрую половину дня.
Кот опять улизнул на крышу и оттуда наблюдал за тем, что творилось во дворе соседнего дома: Хади Барышник от отчаяния рвал на себе волосы и сновал туда-сюда в поисках сшитого им тела, которое, как он уже начинал думать, ветром прибило к какой-нибудь стене или до сих пор носило в чистом небе.
Превозмогая ноющую боль в суставах и затылке, Хади вышел за ворота. По дороге он тщательно исследовал каждый метр и обращал внимание на всех проходивших мимо в надежде заметить что-то необычное. Просто так остановить соседей и спросить у них: «Извините, вы тут не видели труп мужчины, совсем голый? Мертвец не попадался?» – он не мог. Ведь все знали, какой он враль. Даже если бы Хади поклялся, что сегодня завтракал яичницей из двух яиц, чтобы ему поверили, он должен был бы предоставить свидетелей, которые подтвердили бы его слова. А что говорить о голом трупе, собранном по частям из обезображенных тел?
Он осмотрел с улицы крышу дома Умм Даниэль и провел взглядом поверх соседних домов. Можно было предположить, что кто-то затащил тело туда, но ничего подозрительного не обнаружилось. Хади опрометью вернулся домой, пооткрывал все серванты и шкафы, сваленные во дворе, и опять выскочил на улицу. Он несся по узким переулкам, пока не споткнулся обо что-то напротив старика Абу Зейдуна. Тот сидел, развалившись, на белом пластиковом стульчике у входа в собственную парикмахерскую и с безразличием смотрел перед собой в одну точку. Хади хотел было к нему обратиться, но понял, что старик ничего и никого бы не заметил даже перед своим носом. Зато у остальных удалось выяснить следующее: владелец прачечной «аль-Ахавейн» сообщил, что полиция с утра вламывается в дома к жителям квартала в поисках членов вооруженной банды, промышляющей похищением женщин и переправкой живого товара за границу. Парень, работающий в пекарне, поделился, что спецслужбы вместе с американцами охотятся на террористов, которые пробрались в столицу из провинции, и прочесывают один отель в районе за другим. Между делом Хади шепнули, что две молоденькие проститутки, с которыми он раньше проводил время, сегодня утром уехали в Сирию работать в одном из борделей, поскольку здесь они не делали выручки. Потратив на сплетни полдня, он узнал еще много всяких новостей, но о пропавшем трупе – ничего.
Умм Салим аль-Бейда несказанно обрадовалась, встретив соседку у мясника и увидев, что та берет четверть кило говядины и килограмм хорошо промытых бараньих кишок, а потом направляется в лавку к зеленщику. На голове у нее, как в молодости, был повязан красный платок с белыми нежными бутонами. Что же должно было стрястись, чтобы она сняла с себя черное покрывало вдовства и скорби?!
Женщины вместе закончили делать покупки и медленно направились вниз по переулку в сторону дома. Умм Салим описала последствия прогремевшего вчера ужасного взрыва – в некоторых домах стены покрылись паутиной трещин, а с потолка осыпалась штукатурка. В ответ от Илишу она услышала, что в это самое время старушка была на полпути в церковь, грохот раздался у нее за спиной, но видеть она ничего не видела. Для Умм Салим этого было достаточно, чтобы найти объяснение всем свалившимся на них напастям и еще больше убедиться в том, что перед ней блаженная.