Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль
Шрифт:
Уверенность в собственной исключительности вырабатывалась у него уже с этих лет. Горячо симпатизируя отцу, он следил за его политической карьерой, страстно мечтал, чтобы отец принимал его всерьез и доверял ему. Но лорд Рандолф не обращал на сына никакого внимания, не находил для него ни одного теплого слова и с обидной для Уинстона холодностью отвергал все его попытки сближения. Несмотря на многократные просьбы сына приехать к нему в Харроу, лорд Рандолф посетил его только спустя 18 месяцев; контакт между ними не стал более тесным и позднее, поскольку родители часто разъезжали по всему свету. Его посещала только миссис Еверист, связь с семьей осуществлялась в письменной форме. В письмах Уинстон все время настойчиво просит, чтобы отец приехал к нему. Если иметь в виду быстро прогрессирующее психическое заболевание лорда Рандолфа, можно предположить, что его сын имел большое желание побыстрее реализовать себя. Но, несмотря на свою болезнь, лорд Рандолф все же принимает решение относительно будущего своего сына. Как бы ни раздражало его «беззаботно-ленивое поверхностное» отношение Уинстона к своим обязанностям, он не мог не заметить, что его сын с детства был неравнодушен ко всему, что имело отношение к войне или армии. Сначала это была игра в оловянные солдатики — у него их было примерно пятьсот штук, и он продолжал ими заниматься до 18 лет. Не менее показательными были письма Уинстона к родителям, в которых 14-летний мальчик с восторгом рассказывал о военных играх, проводившихся в школе; в
1892–1893 годы, когда Уинстон неоднократно пытался поступить в военную академию, принесли новые разочарования. Несмотря на старания опытного репетитора, помогавшего Уинстону подготовиться к вступительным экзаменам, он не сдал их даже с третьей попытки (вполне возможно, что в этом отчасти была причиной несовершенная система вступительных экзаменов). Отец выразил свое разочарование неудачей сына, назвав его «асоциальным бездельником», не способным к систематическим занятиям наукой. В этом случае обвинения были несправедливыми — Уинстон приложил все старания, сделал все, что мог, но отца тоже можно было понять: он так стремился видеть своего сына зачисленным в 60-й пехотный полк, что объявил об этом во всеуслышание, и все сорвалось, когда успех был так близок! По набранным им баллам Уинстон мог поступить только в кавалерию, где плата за обучение была на 200 фунтов выше обычной. Но все же Черчилль добился своей желанной цели: в сентябре 1893 года он в возрасте 19 лет поступает в военную академию в Сандхерсте.
Если в 1893 году лорд Рандолф обвинил своего сына, назвав его «безмерным хвастуном и лжецом», то первые месяцы пребывания Уинстона в военной академии опровергли эту характеристику и показали, что у него были и хорошие черты. Конечно, вопросы дисциплины и исполнительности давались ему нелегко — с ними он не сможет справиться и позднее, — но военная академия все же совершила чудо: здесь молодой Черчилль впервые почувствовал, что такое реальная жизнь, столкнулся с задачами, решение которых требовало присущей ему фантазии и практического подхода, ощутил конкретную пользу от своих знаний. Он сам позднее упоминал о том, что с энтузиазмом принялся за изучение военных дисциплин. Тот же факт, что отец предоставил ему очень небольшие финансовые возможности, нисколько не омрачил его воодушевления. Здесь у него наконец-то появились друзья и пригодилось все, чему он научился в школе: если при поступлении в академию он занял 92-е место среди 102 поступавших, то на выпускных экзаменах 1894 года он был двадцатым из 130 выпускников. В своем кавалерийском полку он был лучшим и получил звание лейтенанта.
Его отец не мог уже разделить радость семьи по поводу того, что тяжелый путь Уинстона к образованию, продолжавшийся 12 лет, окончился счастливо. Через месяц после окончания выпускных экзаменов лорд Рандолф умер, полностью истощенный своим психическим заболеванием. Вскоре после него умерла и миссис Еверист. С уходом этих двух людей прервалась нить, связывавшая Черчилля с его юностью; прощаясь с отцом в маленькой деревенской церкви, расположенной в Блейдоне, он был уже взрослым человеком. Двадцатилетнему Уинстону, который, по его собственному признанию, «недостаточно знал своего отца», оставалось только «идти его путем, сохраняя память о нем».
Эти слова Черчилль написал позже, но они вполне соответствовали мыслям молодого Черчилля, расстававшегося с отцом и своей юностью. Спустя восемь месяцев после окончания академии молодой лейтенант гусарского полка признается своей матери, что «служба в армии — это совсем не то, что привлекает его». Чем же можно объяснить такую перемену?
Известно, что Черчилль по окончании академии восторженно отнесся к своей службе в армии; его увлекало все, что было связано с военным делом, и перед молодым лейтенантом открывались неплохие перспективы. Он рано проявил особый интерес и особое отношение к войне, которое он позднее использует при восхождении на политическую сцену Англии. Война была для него «благородной мужской игрой», «жестокой, но прекрасной»; участвуя в кавалерийских маневрах, он, по его словам, «готов был кричать от восторга, предвкушая радость боя». Но война и сражение не были для него самоцелью, как бы романтически они ни изображались в его рассказах. Не приключение влекло его; хотелось выделиться из обычного ряда, прославиться, чему, безусловно, способствовала обстановка войны. Но в атмосфере сытой и фривольной жизни Англии конца века и особенно в начале 90-х годов не было и намека на такую ситуацию. Ни в Европе, ни во всем мире ничто не предвещало возможности войны; было совершенно нереально, чтобы небольшая английская армия могла принять участие в каких-нибудь серьезных операциях. А бессмысленная шагистика на плацу не могла привлечь жаждущего настоящих дел молодого кавалерийского лейтенанта, поэтому пока он просто наслаждался своей новой жизнью. Перед потомком герцога Мальборо и сыном лорда Рандолфа, который когда-то поссорился с наследником престола, были открыты все двери английского общества; принц Уэльский давно забыл о своей неприязни к этому семейству, и мать Уинстона, все еще окруженная поклонниками, не стесняясь кокетничала в кругу влиятельных знакомых со своим сыном, бывшим бездельником, неожиданно повзрослевшим. С этого времени она стала верной единомышленницей Уинстона, умело используя свои связи ради его успехов и славы.
Только одного не умела дочь американского миллионера: экономно вести хозяйство. В течение короткого времени она спустила большую часть своего наследства, и хроническая нехватка денег стала преследовать лейтенанта Черчилля больше всех других проблем. Именно финансовые трудности вышли на первый план и начали отрицательно влиять на его честолюбивые мечты. Воодушевленный примером своего отца, общаясь с его друзьями, Черчилль начал рано интересоваться политикой и понял, что именно с этой областью он хотел бы связать свое будущее. Но политика была в то время в Англии дорогим удовольствием, а у него для политической карьеры просто не было материальных средств. По существовавшим в те времена правилам каждый кандидат в парламент должен был сам покрывать издержки своей предвыборной кампании, причем требовались весьма значительные суммы. Место в парламенте было в то время привилегией «господ с неограниченными средствами», для чего годового дохода в 300 фунтов стерлингов, которым располагал Черчилль, было явно недостаточно;
Пока же хроническая нехватка денег отделяла его от славы и успеха. Черчилль рано понял, как обратить на себя внимание. Он видел сходство между рыцарским турниром и политикой, где сражение происходило в словесной форме, а выигравшего публика награждала лавровым венком. Это был путь к успеху, пройденный его отцом, и Уинстон пошел этим путем: он начал искать возможность проявить себя в качестве оратора.
Нс только жаждой приключений нужно объяснить тот факт, что свой первый отпуск, предоставленный ему в 1895 году, Уинстон решил провести на Кубе: он хотел быть свидетелем восстания кубинцев против господства Испании. С этой карибской экспедиции он начал свою журналистскую карьеру. Именно благодаря ей он в течение нескольких лет смог приобрести известность как внутри страны, так и за ее пределами. Черчилль взялся за дело профессионально: он приехал на Кубу, заручившись рекомендательными письмами от испанского правительства, полученными им с помощью старого друга его отца, служившего тогда британским послом в Мадриде; с «Дейли график», газетой, в которой работал еще его отец, он заключил договор о передаче своих корреспонденций. Главнокомандующий британской армией лорд Уолсли дал свое безоговорочное согласие на поездку представителя британских вооруженных сил в район военных действий в иностранном государстве. По пути на Кубу Черчилль с другом останавливается на непродолжительное время в Нью-Йорке у своих американских родственников, где его с почетом принимают как потомка герцога Мальборо и «легендарного мистера Джерома». В Нью-Йорке он познакомился с неким мистером Кокраном, политиком местного масштаба, оказавшим Черчиллю большую услугу, познакомив его с закулисной стороной политического успеха и саморекламы. Позднее Черчилль не раз с благодарностью вспоминал этого человека.
Оказавшись в районе восстания на Кубе, он опять испытывает забытое им чувство жажды приключений; здесь он впервые слышит звук летящего самолета, здесь он знакомится с тем, что считал подлинной жизнью. За свои корреспонденции, которые он называет «письмами» — поскольку джентльмен может писать письма, а не репортажи, — он получает по 5 гиней. Но более важным является то, что его имя становится известным на родине и в США, хотя его происпанская позиция не находила полной поддержки у читателя. Ему было достаточно и нескольких недель, чтобы увидеть все опасности партизанской войны и беспомощность армии в этой необычной для нее ситуации.
Вернувшись в Англию после поездки на Кубу, он узнает о том, что его полк переводится в Хаунслоу, в тот пункт, с которого перевозки в Индию шли уже морским путем. Перспектива провести целых девять лет в каком-нибудь гарнизонном городе субконтинента подействовала на Черчилля как холодный душ: девять лет в отрыве от центров политической власти, от салонов и великосветского общества, представители которого — невзирая на их партийные симпатии — были связаны друг с другом родственными узами, от того общества, которое в течение многих поколений руководило страной и государством не только из Вестминстера или Уайтхолла, но также из своих городских домов и поместий; быть в течение девяти лет удаленным от сильных мира сего, двери домов которых были открыты для него, оказаться вдали от людей, дружба с которыми могла оказаться полезной в его дальнейших целях, — он не мог представить себе ничего худшего. И молодой человек 22 лет начинает отчаянную борьбу против такого поворота в его судьбе. Но, даже используя всевозможные средства, Черчиллю не удалось избежать этой «бессмысленной и бесполезной ссылки». К И сентября 1896 года 4-й гусарский полк был полностью готов к отправке в Индию морским путем, причем именно к этому сроку лорд Солсбери начинает первые приготовления к какому-то таинственному мероприятию в Египте и Южной Африке.
Прибытие в Бомбей было омрачено неприятным происшествием: во время высадки Черчилль при неудачном движении вывихнул плечевой сустав — последствия вывиха давали о себе знать в течение всей его последующей жизни. Офицеры, проходившие службу в гарнизонном городке Бангалор, жили комфортно: каждый имел в своем распоряжении несколько человек обслуживающего персонала; можно было жить беззаботно, занимаясь в свободное время игрой в поло, в которой Черчилль преуспевает, несмотря на свою физическую травму. Но англо-индийское общество, в котором ему приходится вращаться, кажется неинтересным и не привлекает его. Ему удается не поддаваться монотонности и скуке: он занимается литературным самообразованием, углублением знаний политической и парламентской истории Англии — всем тем, что ему понадобится в его дальнейшей политической жизни. Его путеводной звездой и наставником по-прежнему является отец. Черчилль изучает его речи, частично заучивает их, старается критически увидеть современные политические проблемы, сопоставляя их с теми, что отражены в парламентских отчетах двух последних десятилетий. Ценную помощь оказывают в этом ежегодные издания «Эньюел реджистэ», содержащие хронику политических событий, которые ему в большом количестве вместе с другой литературой присылает мать. Он начинает читать тех авторов, которых особенно ценил отец — Гиббона и Маколея, языковые особенности которых проявятся потом в его устной и письменной речи. Он читает Платона, Аристотеля, Шопенгауэра, Мальтуса, интересуется учением Дарвина, которое производит на него глубокое впечатление. От Гиббона он позаимствует религиозный скепсис, прохладное отношение к христианству; антирелигиозные настроения, которые возникли у него сначала, сменились затем индифферентностью. Может быть, именно эта черта отразилась позднее на стремлении Черчилля к образованию: для него имеет значение не обоснование истины в последней инстанции, не стремление к новым знаниям, не теоретическое углубление прочитанного и не критический анализ. Решающим критерием чтения в большей степени является полезность знаний, их применимость к собственной политической карьере; его потребность в образовании является не более глубокой, чем высказанное им когда-то желание следовать путем тех, кто научился использовать свои знания и ораторское мастерство как оружие в политической борьбе. Теперь он понял, что именно этого умения у него было недостаточно. Это стало ему особенно ясно, когда он встречался с друзьями отца, сумевшими добиться успеха, такими, как Асквит, Бальфур, Чемберлен и Ротшильд. Поэтому он решил теперь восполнить упущенное, прилагая большие усилия: по его признанию, он старался «вколотить знания в наковальню своей памяти и сделать из них арсенал действующего оружия». В марте 1897 года Черчилль писал своей матери из Бангалора: «Фактический материал из «Annual Reqister»… вооружил меня наподобие тому, как острый меч вооружил воина. Маколей, Гиббон, Платон и другие должны укрепить мои мышцы, чтобы я мог эффективно использовать этот меч». Так, уже на раннем этапе своей деятельности он понимал, какое действие может произвести на широкую публику ораторское искусство — оригинальное выражение, удачное сравнение, особенно выразительная метафора, едкое замечание. Осознанно, с огромным прилежанием и страстью Черчилль стал работать над тем, чтобы использовать колоссальное богатство английского языка, расширяя собственный словарный запас новыми выразительными оборотами и словами, собирая остроумные выражения. Слово и дело овладели, как он сам откровенно признал, ходом его мыслей.