Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

Айгнер Дитрих

Кроме того, Рузвельт оставался главным арбитром и последней решающей инстанцией в борьбе между штатскими и военными за решающее влияние на военную экономику. Эти дискуссии были такими сильными, что уже во время войны говорили о «вашингтонской битве». Рузвельт сохранял свободу своих решений и последнюю ответственность в том, что оставлял эту борьбу открытой, никогда не выносил решения в пользу одной стороны, а спорящие стороны побуждал к все новым компромиссам — еще один пример его старой техники «разделяй и властвуй».

Важнейшей предпосылкой для успешной истории американской военной экономики во второй мировой войне Рузвельт, правда, считал как данный факт стратегически безопасное географическое положение Соединенных Штатов в Западном полушарии. В связи с этим преобладающая часть американского народа переживала войну иначе, чем, скажем, китайцы, немцы, англичане, французы, японцы, поляки и русские. Реальность порабощения, опустошения и оккупации, воздушных налетов,

террора и разрушений, истребления и убийства людей, краха правительств и ликвидации государств американцы ощущали не на себе и не в своей собственной стране. По сравнению с другими народами американская нация в это время не испытывала экономической нужды и лишений. Несмотря на рационализацию военная экономика США была ознаменована полной занятостью, относительной стабильностью цен, растущей покупательной способностью и превосходящими производственными рекордами. Экономическая система и форма правления, политический процесс и «американский путь жизни» остались в целом прежними, если не сказать, что вторая мировая война была для американского общества «отцом» многих дел, со значительным краткосрочным или долгосрочным влиянием на экономическую, социальную и политическую жизнь страны.

Наряду с переходом на военную экономику второй важнейшей задачей после Перл-Харбора было укрепление англосаксо-советской коалиции, союза Рузвельта — Черчилля — Сталина, контуры которых стали вырисовываться уже сразу после нападения Гитлера на Советский Союз. С тех пор как Уинстон Черчилль летом 1940 года сменил на посту британского премьер-министра Чемберлена, он стал, открыто и тайно, агитировать за поддержку американцев и, наконец, за вступление США в войну. Материальные поставки и поставки оружия в Великобританию, британо-американские переговоры при штабах и встречи в Атлантике Рузвельта и Черчилля в августе 1941 года относятся к важнейшим этапам на пути к совместному союзу. Результатом этой встречи была Атлантическая хартия, созданная по американской инициативе, которая имела большое значение особенно для Рузвельта. Сообщение в прессе обоих государственных деятелей об общих основах будущего мира «после окончательного разгрома национал-социалистической тирании» должно было укрепить веру в силу сопротивления демократов, доказать американской общественности, что британцы борются за американские идеи, а англичане в период самых больших лишений опираются на американские принципы мира. Образцом для формулировки послужило послание Рузвельта конгрессу в январе 1940 года, в котором он говорил о «четырех свободах», которые имеют значение всюду в мире: свобода голоса и выражения своих мнений, свобода от экономической нужды, религиозная свобода, свобода от страха и военных разрушений. Если быть точными, то принципы Атлантической хартии представляют собой то, что интернационалисты в случае победы держав оси и Японии боялись потерять: неделимую безопасность, неделимую свободу и неделимый мировой рынок. Атлантическая хартия — это отлитая форма основных принципов глобального определения национального интереса США. Право же на самоопределение всех народов и основной принцип, что изменение границ может последовать только в соответствии с волей тех, кого это касается, должны были гарантировать неделимую свободу. Свободный доступ всех наций к мировой торговле и сырью, свобода морей и сотрудничества наций с целью гарантии улучшенных условий труда, экономического подъема и социальной защиты должны были осуществить неделимый рынок. Отказ от силовых приемов, надежные границы, разоружение агрессивных наций, а также «обширная и долгосрочная система общей безопасности» должны сделать безопасность неделимой. Это руководство для будущего представляло собой старые американские идеалы, которые, в сущности, не отличались от идей Вильсона: мир, самоопределение народов, свободная торговля, разоружение. Это классические просветительные идеалы буржуазно-либеральной и торгующей республики, которая должна была служить примером для всего мира. Их обнародование в Атлантической хартии должно было наряду с внешне- и внутриполитической функцией, конечно же, сохранить лояльность американского народа и его готовность к войне, что было важно для Рузвельта. Он хотел также показать, что война, которую вели США вместе с другими союзниками, была войной за лучший мир, а не за территориальные приобретения, репарации и «сферы интересов».

В течение всей войны Рузвельт и Халл пытались достичь соглашения со всеми союзниками по этим основным принципам: до 1943 года, чтобы доказать, что антигитлеровская коалиция имеет общую ценностную базу, с 1944 года, чтобы поручиться за единодушие коалиции вплоть до дня победы, не утратить веру американского народа в будущую систему коллективной безопасности и помешать возвращению в изоляционизм в связи с разочарованием. Конфликт с Советским Союзом и трагедия последних дней Рузвельта начались, когда после конференции в Ялте в феврале 1945 года стало выясняться, что нельзя было иметь одновременно и то, и другое: дружбу с Советским Союзом и применение принципов Атлантической хартии.

Хотя Рузвельт никогда не упускал

из вида действительность противоположных интересов, было бы неправильным полагать, что эти идеалы имели для Рузвельта только риторическое или пропагандистское значение. Он верил в эти идеалы, думал, о чем говорил, а иногда мог относительно легко от чего-то отказаться, потому что его непоколебимый прогрессивный американский оптимизм от этого не страдал. Во внешней политике у него было то же самое отношение между целью и средством, как и в реформистской политике «Нового курса». Если правильным было только главное направление, он не стыдился заключать компромиссы, находить окольные пути, не оказывать сопротивления там, где он не мог это устранить.

«Я люблю помечтать, — писал он в ноябре 1942 года, — но одновременно я чрезвычайно практичный человек». Критикам «четырех свобод» и Атлантической хартии, которые считали ее идеалы абсурдными, так как их невозможно реализовать, Рузвельт дал ответ в своей публичной речи в Канаде в 1943 году: «Если бы эти люди жили 150 лет назад, они бы стали насмехаться над заявлением о независимости, почти тысячу лет до этого они бы смеялись над Великой Хартией, а еще много тысяч лет раньше они бы стали насмехаться над Моисеем, когда он с десятью заповедями спускался с горы». Рузвельт был в международной политике не только державным политиком, он рассматривал эти важные документы только как верстовые столбы на пути прогресса человечества.

Уинстон Черчилль подписывал Атлантическую хартию со значительными оговорками. У него не было ни малейшего желания жертвовать Британскую империю на алтарь права народов на самоопределение. Он подозревал, притом не без основания, что американское требование свободной торговли рано или поздно приведет к развалу льготной пошлинной системы Британской империи, установленной в 1932 году, а истощенная британская экономика будет подвержена беспрепятственной конкуренции со стороны американского экономического колосса. Кроме того, Черчилль понимал, что Рузвельта волнует, как скажутся последствия хартии на отношении англосаксов к Третьему в союзе, к Сталину.

Нападение Гитлера на Советский Союз за одну ночь изменило отношение англосаксонских политиков к Сталину. Из сообщника Гитлера, который вместе с немецким диктатором в секретном дополнительном протоколе к пакту о ненападении от 23 августа 1939 года разделил Восточную Европу на сферы влияния, оккупировал Восточную Польшу, в так называемой «зимней войне» с Финляндией захватил значительные территории, аннексировал Прибалтийские государству и Бессарабию, чей авторитет в связи с этим был сведен К нулю, он стал их союзником против Гитлера, помогать которому военными поставками было решено одновременно в Вашингтоне и Лондоне. На вопрос личного секретаря в связи с этим необычным поворотом заядлый антикоммунист Черчилль ответил, что если Гитлеру суждено попасть в ад, то и тогда в преисподней он будет напоминать черта. Такого мнения были Рузвельт, министр иностранных дел Халл и военный министр Стимсон.

Публичное обязательство Черчилля соблюдать принципы Атлантической хартии стало иметь для Рузвельта свой смысл: помешать английскому премьеру в случае победы пообещать Сталину на условиях договора то, что ему обещал Гитлер. Ибо Сталин в сентябре 1941 года не только требовал от британцев создания второго фронта в Европе, что было невозможно в это время, но даже в критический период Советского государства в конце 1941 года наряду с военными поднимал и политические вопросы. Сталин действовал по законам Клаузевица и Ленина, он ни на минуту не забывал о главенствующей роли политики и поэтому вышел из войны великим победителем. Во время визита министра иностранных дел Идена в Москву в декабре 1941 года возникла конфронтация между Сталиным и британцами по поводу послевоенного устройства, которое сводилось к разделению их господства над Европой. Самое главное состояло, несомненно, в намерении Сталина сохранить Советский Союз в пределах границ 1941 года до нападения Гитлера. Сталин хотел удержать территорию, которую признал за ним Гитлер в Восточной Европе в 1939 году. Кроме того, он хотел еще иметь и то, что он безуспешно в 1940 году требовал от Гитлера: военный и политический контроль над Финляндией, Румынией, Болгарией и Турцией, а также усиленное влияние на Балканах. Во время этой встречи с Иденом Сталин откровенно говорил также как первый ответственный государственный деятель антифашистской коалиции о намерении раздела Германского рейха. За согласие с такими планами Сталин планировал щедрое вознаграждение. Он обещал Англии свою помощь, если она захочет после войны построить базы в западноевропейских странах, таких, как Франция, Бельгия, Норвегия и Дания.

Предложение Сталина, очень похожее на процесс-подписания гитлеро-сталинского пакта, не вызвало у Черчилля восторга. Это было издевательство над Атлантической хартией, и Черчилль был согласен с мощным американским протестом. Но и по содержанию у него не было никакого желания ставить подпись Англии под русской экспансией на Запад. Поэтому Черчилль ответил, что сначала нужно думать о том, как выиграть войну, а стратегическую безопасность русских западных границ будет решать мирная конференция.