Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

Айгнер Дитрих

Книга вторая

Дитрих Айгнер

УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ

АКТЕР И ПРОРОК

«Триумф и трагедия» — название последнего тома воспоминаний Уинстона Черчилля о второй мировой войне, которое с полным основанием можно было бы отнести ко всей истории его жизни. Это звучало бы несколько мелодраматично, однако не вызвало бы у самого Черчилля отрицательного отношения, даже наверняка было бы ему по душе, так как пафос и театральность были свойственны его личности, а его жизнь так изобиловала драматическими событиями, что их вполне хватило бы на героическое эпическое повествование. Именно героической сочли его жизнь американские создатели фильма об Уинстоне Черчилле и имели для этого основания.

Не часто встречаются политики и государственные деятели, которые долгое время удерживаются на сцене общественной жизни; среди них также редко бывают такие деятели, которые с самоотверженной последовательностью ставят всю свою жизнь на службу политическому успеху, борясь за славу и власть. Путь Черчилля в политике был отмечен как большими успехами, так и серьезными неудачами. Мнение о нем окружающих его людей было таким же противоречивым, как и его собственные суждения по многим важным вопросам, которыми ему приходилось заниматься. Его характеру, кроме противоречивости, било свойственно умение изменяться в связи с условиями, в которых он оказывался, и широкий диапазон самых разных способностей, позволявших ему быть активным политиком и государственным мужем; кроме того, он был офицером, писателем, историком, стратегом, журналистом, оратором высокого класса и способным художником, он обучался мастерству каменщика и садового архитектора. Однако все делалось им

в интересах собственной карьеры, даже своими хобби он занимался в то время, когда готовился к новому виду деятельности. Сила духа и внутренняя энергия, казалось, превосходили его собственные потребности в них: каким бы сильным ни было поражение, которое ему пришлось испытать, он находил в себе внутренние резервы для вступления в новую борьбу. Его увлекало необычное, эффектное, все, что носило на себе печать приключения и активного действия; посредственное, обычное не интересовало его. В чем же заключались отрицательные последствия всех его взлетов и падений? В чем состояли «высокая нравственная цель» и «большой моральный потенциал», которых так долго не могли распознать в нем критики?

Одним из постоянных принципов жизни Уинстона Черчилля была его верность самому себе, нежелание или неспособность выйти за рамки собственного эгоцентризма, изменить себя в какой бы то ни было ситуации. При всей своей талантливости он играл, в сущности, одну роль — роль активно и успешно действующего героя по отношению к самому себе. Его противники приписывали ему беспечную искренность, имевшую очень субъективные качества: сам о, ц мало заботился о тоэд, как это качество воспринималось другими людьми, поскольку никогда не забывал о своей главной цели: находиться в центре всеобщего внимания и завоевывать публику. Всю свою жизнь Уинстон Черчилль был благодарным объектом для публицистики: все, что делал и говорил, было новым, проявления его деятельности всегда были несколько театральными; даже дорожное происшествие, случившее с ним в Нью-Йорке в конце его карьеры, он сумел обернуть в свою пользу. В отличие от многих своих современников, людей «старой школы», он всегда высоко ценил значение средств массовой информации и публику, стоявшую за ними. Он сумел использовать их в собственных целях, оказывая им со своей стороны различные знаки внимания. Вступив в политическую жизнь Англии в возрасте 21 года, он в течение сорока лет продолжал оставаться в ней, исполняя роль актера, летописца, критика и судьи в своих собственных делах. Пройдя через лабиринты своей неспокойной жизни, он всегда умел вызвать к себе внимание, даже если оно не переходило со временем в почитание.

Можно было попытаться объяснить такое стремление к общественному вниманию и популярности склонностью Черчилля к шумихе и «показухе». Такому негативному истолкованию его поведения способствовала не только сама манера его поведения — рассчитанная на внешний эффект, предполагавшая его неизменную сигару, запомнившаяся всем еще со времени, предшествовавшего второй мировой войне, — но и обыгрывание им своего внешнего образа, доходившее почти до нарциссизма в годы его наибольшей политической активности, стремление создать свой индивидуальный внешний стиль поведения, который закончился разработанными им указаниями о собственном захоронении. При всем этом мы только в самой малой степени приближаемся к сути его личности. На сцене, которую он выбрал для себя, атрибуты театральности стали восприниматься как признаки духа времени; в сознании масс, позволявших управлять и манипулировать собою, они превратились в символ политического успеха с чертами модернизма, которыми, однако, нельзя до конца объяснить его поведение. «Это ваша победа!» — эти слова были брошены им как призыв в ликующую толпу народа. Произнося их, Черчилль даже не предполагал, насколько он был прав в этом суждении.

Что действительно привлекает нас в образе Уинстона Черчилля? Не его театральность и ярко выраженные ораторские способности, а скорее могучий дух и сила его личности, огромная жизненная энергия этого общественного деятеля, который в течение пятидесяти лет вынужден был идти навстречу основным течениям своего времени, уподобляясь Дон-Кихоту, боровшемуся с ветряными мельницами. Находясь во власти собственных несовременных представлений, он хотел доказать всем возможность существования процветающей власти, если во главе этой власти находятся незаурядные личности, и при этом он смог выиграть у мира только последнюю битву. С этим связана трагедия личности Черчилля, давно подмеченная внимательными исследователями его жизни и деятельности. «The Tragedy of Winston Churchill» («Трагедия Уинстона Черчилля») — так называлась книга, появившаяся в 1930 году, подводившая итог его политической карьере (Черчиллю было тогда 55 лет). Сорок лет спустя один английский историк, подводя в своей книге итог этого первого большого периода жизни Черчилля, определил этот этап как «учеба на политических ошибках». В какой-то короткий счастливый период между этими датами жизнь Черчилля достигла кульминации, когда его мечта осуществилась и он стал «спасителем нации» и избранным ею лидером, таким как описанный им самим образ Моисея, спасителя израильского народа. К этому времени относится возникновение легенды, распространившейся еще при его жизни, согласно которой ему сначала приписали черты романтического мечтателя XX века, а затем подняли его значение до величины национального символа эсхатологического масштаба. «Деятельность Уинстона Черчилля открывала человечеству будущее», — писал один из его наиболее солидных биографов, и если в некрологах в январе 1965 года употреблялись такие слова, как «спаситель» и «избавитель», то их нельзя было считать совершенно безосновательными. В личности Черчилля нашла свое воплощение англосаксонская идея, его неординарная личность придала романтическую окраску и закату Британской империи, и национальному падению Англии.

Было бы слишком рискованным бороться с мифами и фигурами, которым общество придавало символическое значение, поскольку они ведут свое собственное существование по ту сторону всего рационального, однако имеют право на существование в истории каждого народа, сохранившего волю к самоутверждению. Не критиканство и не иконоборчество должны послужить основой для трезвой оценки личности Уинстона Черчилля, а желание понять парадоксальность этого человека, прошедшего путь, на котором было немало поражений, человека, ставшего в конце концов фигурой национального значения, причем вся его жизнь совпала с тем временем, которое по своим движущим силам и идеалам было ему чуждым.

ВИКТОРИАНСКАЯ ЮНОСТЬ

(1874–1900)

Время правления королевы Виктории (1837–1901) можно отнести к Золотому веку английской и даже европейской истории. За сто лет развития это островное государство стало ведущим почти во всех областях человеческой деятельности. Англия превратилась в самую значительную промышленную, торговую и финансовую державу. После свержения Наполеона для нее наступил период относительного покоя, использованный ею для создания мощного флота, который в сочетании с духом предпринимательства торговцев, мореплавателей и колонизаторов стал утверждать превосходство Европы на всем земном шаре. Со времени римского императора Августа в истории не было более яркого и масштабного примера единения власти и богатства. Звучавшее в те времена гордое выражение «Civis Romanus sum» («являюсь гражданином Римского государства») нашло теперь соответствие в уважении, которое обрело понятие «британское гражданство» во всех концах земного шара. Чувство достоинства, присущее британцам этой эпохи, выдающийся английский историк Томас Бабингтон Маколей выразил следующим образом: «Британцы принадлежат к самому великому и самому развитому народу, существовавшему на земле. Они распространили свою власть на все части земного шара; они довели до совершенства медицину, всевозможные транспортные средства сообщения, самые различные технические достижения и промышленное производство — буквально все, что облегчает жизнь, делая ее более приятной; об этом наши предки не могли и мечтать; британцы создали литературу, не уступавшую лучшим образцам греческого искусства; они открыли законы движения небесных тел, старались осторожно подойти к исследованию человеческого мозга и — в такой же степени — проявили свое преимущество в области политического прогресса».

Как раз то, что Маколей называет «политическим прогрессом», т. е. постоянно развивавшаяся система парламентаризма, в последнюю треть столетия не была такой уж успешной, доказательством чего было предпринятое дважды — в 1867 и 1884 годах — расширение избирательного права. Образовавшийся к этому времени довольно однородный правящий слой общества, состоявший из богатых аристократов, разбогатевших торговцев и преуспевающих промышленников, попеременно приводил к власти семейные кланы, представлявшие партии вигов [9] или тори [10] . Не в меньшей степени формированию «викторианского века» способствовало сближение аристократического образа жизни с мироощущением крупных буржуа; полученный в результате этого стиль, названный викторианским, широко распространился и вышел за рамки своего времени и своей страны, хотя характерные для него черты (такие, как вера в прогресс, оптимизм, спортивный дух, чопорность и ощущение своей элитарности) частично или полностью утратили свое положительное значение. «Демократизация» общества грозила разрушить правовую систему этой олигархической структуры и взорвать сложившуюся

партийную структуру. Проявляя обоюдное стремление привлечь на свою сторону новые неопытные в политическом плане массы избирателей и тем самым расширить свою парламентскую платформу, виги и тори в течение следующих десятилетий приобрели черты современных массовых партий, стали называться «либералы» и «консерваторы», продолжая борьбу за право представлять «интересы страны». Сначала вышли вперед городские буржуа и относительно независимые церковные либералы, представленные небогатыми слоями населения, получившими теперь право голоса, и зарождающимся рабочим классом; они видели в этой партии и ее премьере-реформаторе Гладстоне опытных специалистов в области экономики. Пока длилось относительное процветание, избиратели были спокойны, так как их интересы соблюдались. Но начиная с 1874 года наступил острый конъюнктурный кризис, прервавший развитие британской экономики и в первый раз поставивший под сомнение их уверенность в правильности принципа «Laissez fair» (экономического невмешательства). Этот кризис британской экономики отражался в большей степени на зарплате рабочих и ценах на продукты, а не на самом производстве и продолжался с небольшими перерывами до конца столетия. Одновременно в обществе стало отмечаться социальное напряжение, росли беспорядки, получили распространение «популистские» настроения. Причина кризиса заключалась в том, что ситуация в мировом масштабе, начиная с 60-х годов, стала существенно изменяться, Англия постепенно теряла свое привилегированное положение. На передний план выступала Германия, объединившаяся политически в 1871 году, угрожая стать серьезным конкурентом Англии на мировом рынке. США, не испытавшие трудностей гражданской войны, также проявляли свою экономическую мощь; Франция, потерпевшая поражение в войне 1870–1871 года, стремилась взять реванш, закрепившись на заокеанских, главным образом африканских, рынках. Последняя треть XIX столетия характеризовалась борьбой империалистических держав за господство над еще не поделенными территориями. Именно здесь, ставя знак равенства между лозунгами «национального интереса» и «активной внешней политики», нашли поддержку простого народа консерваторы во главе с Бенджамином Дизраэли. Либералы также подключались к империалистической политике, хотя не так единодушно и решительно. Один из них, сэр Чарльз Дилк, выдвинул лозунг «Великой Британии», заявив, что «в скором времени весь мир будет английским». Следствием откровенно империалистической политики было не только ухудшение отношений между самими европейскими державами, но это отрицательно сказалось и на британской внутренней политике. В обществе стали распространяться «народные» воззвания, обращенные к публике, легко поддававшейся эмоциям, публике, научившейся недавно читать и писать благодаря введенному в 1870 году всеобщему школьному образованию.

9

Виги — политическая партия в Великобритании, возникшая в XVII веке. В середине XIX века на ее основе сложилась Либеральная партия Великобритании. — Прим. ред.

10

Тори — политическая партия в Великобритании, возникшая в XVII веке. В середине XIX века на ее основе образовалась Консервативная партия Великобритании. — Прим. ред.

Следующим моментом, способствовавшим беспорядкам, отсутствию уверенности в будущем и нестабильности, был ирландский кризис. С тех пор как ирландские депутаты под руководством Парнелла выступили в парламенте единым фронтом со своими требованиями независимости (1875 год), в нем больше не было покоя. Поскольку в одиночку ирландские депутаты не могли решить этот вопрос, они прибегли к поддержке либералов, которым их последующий альянс с ирландским движением за гомруль [11] стоил первого из целого ряда расколов в их партии. Консерваторы, используя «ирландский вопрос», усилили свои позиции за счет либералов-унионистов и временно увеличили свой капитал, в чем им помогли войны Британской империи в Индии и Африке. Такое положение сохранялось до тех пор, пока не назрела острая необходимость проведения социально-политических реформ и усиления рабочего крыла партии либералов, что предоставило им в XX веке (1906 год) в последний раз большой политический шанс. С самого начала эти активные силы английской политики — империализм, национализм, социализм — шли обратно к уровню 1870 года и еще долгое время тормозили именно социализм, используя различные социал-реформистские средства.

11

Гомруль (англ. Home Rule) — букв, самоуправление. Прим. ред.

Одним из немногих политиков консервативного направления, находящихся в окружении Дизраэли, кто достаточно рано увидел признаки нового времени, был лорд Рандолф Черчилль, избранный в возрасте 25 лет в нижнюю палату парламента. Будучи третьим сыном седьмого герцога Мальборо, он принадлежал к древнему британскому аристократическому роду и мог в разговоре упомянуть основателя своего рода — знаменитого полководца, служившего еще при королеве Анне. В те шесть лет его пребывания в парламенте, которые совпали с премьерством Дизраэли (с 1876 года получившего титул лорда Биконсфилда), о нем говорили только в связи с историей его дуэли с принцем Уэльским, следствием которой была его ссылка в Ирландию на несколько лет. С 1880 года, когда Биконсфилд уступил свое место в правительстве своему противнику либералу Гладстону и, являясь депутатом верхней палаты, не мог участвовать в парламентской борьбе, лорд Рандолф снова вернулся к политической жизни в парламенте. Умело используя слабость консерваторов в деле руководства, он выступил с яростными атаками на правительство либералов, не меньшей критике подверг и авторитетных лиц в собственной партии; в течение следующих двух лет он стал самым известным депутатом от партии тори и неофициальным лидером консерваторов. Рандолф Черчилль — он был младшим сыном герцога и поэтому имел звание лорда без предоставления ему места в палате лордов (верхней палате) — более отчетливо, чем большинство современников, видел печальные перспективы консервативной партии, представлявшей интересы богатого дворянства и высшей церковной знати. Спасение партии он видел в том, что он называл «Тогу democracy» (демократический торизм), подразумевая преобразование партии в народную, которая смогла бы сделать интересы широких слоев народа своими собственными и проводить государственную политику реформ по немецкому образцу, выбивая таким образом почву из-под ног у либералов. Тем самым он приходил к такому заключению, которое Дизраэли сформулировал в 1845 году в своем политическом романе «Сибилла», говоря о существовании внутри английского народа двух наций — бедных и богатых. Позднее Черчилль изложил сущность политики консерваторов в риторическом вопросе: «Чем иным может быть партия тори, кроме как распорядителем всего национального богатства?» Лорд Рандолф был достаточно умен, чтобы использовать славу и престиж Дизраэли в собственной карьере: в 1883 году он вместе с одним из товарищей по партии со ссылками на Дизраэли и якобы его любимый символ — цветок примулы — организовал «Лигу примулы» (Primrose League), стремившуюся, опираясь на девиз «Империя и свобода», распространить как внутри, так и вне парламента идею демократизации партии тори. Эта мысль, заключавшаяся в том, чтобы представлять интересы народа, а не только тех, кто имеет земельные владения, стала составной частью платформы консервативной партии и принесла ей на выборах дополнительные голоса избирателей. Если либералы, проведя свою третью парламентскую реформу, подключили к выборам также лиц, имевших в собственности жилье в сельской местности, увеличив за счет взрослого мужского населения число своих сторонников примерно на 60 %, то уже на следующих всеобщих выборах 1886 года консерваторы одержали убедительную победу, с которой началось их постоянное пребывание у власти, длившееся непрерывно в течение следующих двадцати лет и нарушившееся только один раз. Само собой разумеется, что на это движение маятника повлияли и ирландский вопрос, и новые империалистические противостояния; за этим могло скрываться и то, что в туманной доктрине, направленной на демократизацию партии тори, настоящая политическая воля к реформам была заменена обычной социал-демагогической оболочкой. Во всяком случае, консервативная партия в дальнейшем не пользовалась той поддержкой, к которой она стремилась, и ее самым популярным вождем остался архитектор ее победы — лорд Рандолф Черчилль. Быстрому взлету — сначала, в 1885 году, Черчилль был министром по делам Индии, потом канцлером казначейства и лидером фракции — он был обязан не только своим новым идеям и любви к нему народных масс, но и своей явной агрессивностью в межпартийной борьбе. О том, что в этой борьбе он не приобрел себе друзей, он убедился позже, когда невозможно было что-то изменить. Не прошло и пяти месяцев с момента его назначения на должность, как он был вынужден подать прошение об отставке, которое тут же было подписано премьер-министром лордом Солсбери и не вызвало большой реакции со стороны его политических единомышленников. Так закончилась политическая карьера лорда Рандолфа Черчилля, которому было в то время 37 лет; у него оставались еще сторонники и те, кто восхищался им, но его влияние на свою партию и на правительство закончилось. Через восемь лет, в январе 1895 года, он умер, страдая от психического заболевания, — человек, высокоодаренный во многих аспектах, особенно в ораторском искусстве, непостоянный в своих увлечениях, эксцентричный, обладавший невероятно развитым чувством самоуверенности, надменности и таким же чувством агрессивности.