Франко
Шрифт:
Но Франко самоотверженно отдавал все силы борьбе против полицейского режима и буржуазно-помещичьего строя Австро-Венгрии.
Он проводил неустанную пропаганду среди крестьян. В начале 1891 года принимал участие в народном вече в Коломые, в 1894 году — в селе Куп-чинцах на Тарнополыцине.
Иванна Блажкевич, сельская учительница, вспоминает, как Франко приезжал в Купчинцы: «Вече происходило на площади у церкви... Море голов, и всюду слышны слова: «Иван Франко будет говорить!»
...Писатель поднялся на возвышение. Он был в сером костюме, черной шляпе. Из-под расстегнутого потертого пиджака виднелась
— Уважаемое общество! Народ!..
Говорил не очень громко, старался казаться спокойным, хотя в нем так и бурлила энергия.
Франко говорил не о каких-то там теоретических вещах, не о мировой политике. Говорил просто, как равный с равными, о том, что накипело в крестьянской душе, говорил о нашей кривде, об эксплуатации рабочих рук. Время от времени он прерывал свою речь, обращаясь к слушателям:
— Вы же знаете это...
— Знаем, знаем, — твердо отвечал народ.
— Вы эту кривду переносите на своих плечах...
— Ой, переносим, еще как переносим... Чтоб этим лодырям было так «легко» умирать, как нам жить...
— Поля политы вашим потом, орошены кровью вашей и ваших дедов. Вы горько трудитесь, а что получаете за свой труд? За какой сноп жнете?
—За десятый, за двенадцатый, — с горечью отвечал народ.
Усыпленное сознание будил Франко. Он говорил, что нужно бороться с эксплуатацией. Говорил, что участь рабочих людей в их руках, что народы в других странах поднимаются на битву за свои права,— так разве мы хуже их?
На этом собрании в нашем селе Франко бросил неизвестное еще нам в то время слово «забастовка».
— Пускай помещики сами обрабатывают землю, пускай собирают урожай. А ну-ка, посмотрим, обойдутся ли без крестьян?
— И то правда! — воскликнули мужчины. — Но если б единство было у народа...
— Сплотимся, объединимся, все за одного, один за всех! Изберем комитет.
— Эх, где уж, где бедняку против богача... — недоверчиво покачивали головами старухи, еще помнившие барщину. А молодежь верила в силу огненного слова Франко.
Вече закончилось, а народ не расходился.
Сразу после веча организовался забастовочный комитет...»
•
Небольшое приданое жены Франко до сих пор лежало нетронутым. Теперь было решено, что лучшим -для него применением будет издание «толстого» журнала, о котором Франко и Ольга когда-то мечтали, гуляя вместе над обрывами Днепра.
Тогда и название его само собой приходило на ум: речь ведь шла о том, чтобы слово служило жизни, значит так и нужно назвать журнал — «Жизнь и слово»!
Первый, январский номер нового журнала за 1894 год вышел еще в конце 1893 года. На обложке значилось: «Жизнь и слово. Вестник литературы, истории и фольклора. Издает Ольга Франко».
Франко привлек к участию в журнале лучшие силы украинской литературы. В «Жизни и слове» печатались Коцюбинский и Леся Украинка, Грабовский и Маковей.
В первых номерах Франко опубликовал свой роман «Основы общества», новые стихи («Из путевых заметок»), переводы из Горация, Овидия, Пиндара, Гюго, трагедию Софокла
И все же успех журнала был, что называется, успехом чисто «духовным», а не материальным.
Франко писал в Россию Крымскому 12 января 1894 года: «Первая книжка «Жизни и слова» произвела у нас (в Галичине) хорошее впечатление, о ней заговорили в прессе и в частных кружках, однако подписка пока еще идет слабо...»
Журнал отнимал у Франко огромное количество времени и энергии. Только при своей из ряда вон выходящей работоспособности Франко мог так напряженно трудиться. Он рассказывает в другом письме к тому же адресату:
«Нужно — Вам знать, что я один-одинешенек, только с помощью больной жены, веду всю техническую сторону издания (журнала): корректуру, просмотр рукописей, переписку и заграничную рассылку. Притом я живу (ради свежего воздуха для жены и детей) за полтора километра от города и вынужден каждый день бегать самое меньшее два раза туда и два раза обратно, а иногда и по три раза и больше. Вынужден полдня сидеть в редакции «Львовского курьера» и писать всякий винегрет для ежедневной газеты, а вторые полдня нянчить детей, которые не дают ни писать, ни читать, так что за свою работу сажусь я только в девять или десять часов вечера и сижу до двенадцати, до часу или до двух ночи. А вдобавок еще у меня болят глаза. Вот и представьте себе те обстоятельства, в которых издается «Жизнь и слово». Если бы Вы знали, какой тяжелой драмой становится в такой обстановке ежедневная жизнь человека!»
Все-таки журнал «Жизнь и слово» издавался на протяжении четырех лет, по 1897 год включительно. Кроме художественных произведений, Франко помещал здесь историко-литературные и литературнокритические статьи, постоянно публиковал архивные и фольклорные материалы под рубриками «Из старинных рукописей», «Из уст народа», «Материалы и комментарии к истории австро-украинского возрождения», «Из переписки наших литературных и политических деятелей».
На журнал отозвались многие украинские, польские, русские и немецкие издания. В московском журнале «Этнографическое обозрение» Агафангел Крымский писал: «Журнал «Жизнь и слово», издаваемый на языке малорусском, примкнул по своему содержанию к научному движению общерусскому и старается знакомить галичан с русской наукой. Подчеркиваем это обстоятельство потому, что оно должно считаться даже подвигом гражданской доблести: в австрийской Галичине гораздо выгоднее было бы нападать на все русское и кричать о неспособности великороссов к культуре».
•
Осенью 1894 года Франко сообщал Драгоманову: «А Огоновский учинил нам неожиданность: взял да и умер... Я обращаюсь на днях с просьбой о месте, на основании моей работы об Иване Вышенском... Профессора обнадеживают меня, что к доцентуре меня допустят». Иван Франко просил предоставить ему в университете «чтение лекций по истории литературы и этнографии украинской».
В январе следующего года Франко писал, что дело с университетом еще не решено и «когда решится, пока что не знаю... Это будет зависеть от политических властей, а здесь господская милость ездит на пестром коне 17, я же никогда не владел талантом добиваться господской милости...».