Франсуаза Саган

Ваксберг Аркадий Иосифович

«Франсуаза поднималась в четыре часа пополудни, она писала в постели… Любила играть на фортепьяно, а Джульетта Греко пела о Сен-Жермен-де-Пре… Ночами играли в карты… Мы жили как в семье. Мой муж ходил встречать Франсуазу на вокзал Сен-Рафаэль… Когда снимали “И Бог создал женщину…”, Брижит Бардо ходила по “Понш” обнаженная. “Прикройся, ты некрасивая”, — сказал ей Альберт. “Я не красивая?” — воскликнула изумленная Брижит».

В Сен-Тропе Франсуаза Саган и Брижит Бардо чувствовали себя тем более комфортно, что родители отправили их туда перед войной на каникулы. Как и Анабелла, которая приехала туда впервые со своей матерью в 1932 году, в возрасте четырех лет. Для Жан-Клода Мерля, старого проказника Сен-Жермен-де-Пре, бывшего организатора дискотеки, расположенной

на улице Сен-Бенуа, Сен-Тропе стал постоянным местопребыванием. Этот беспечный весельчак, считавший своим призванием веселить современников, привлек Франсуазу к участию в организации в отеле «Понш» нелепой конференции по пчеловодству.

«Мы заказали афиши. Местная пресса сообщила о готовящемся мероприятии со всей серьезностью. Никто не мог предположить, что это розыгрыш. Из Моля (Вар) приехало много пчеловодов. Когда вошла Франсуаза в полосатой желто-зеленой майке, зал был полон. Майками под пчелиный окрас всю компанию снабдил бутик “Шоз”. В течение часа она молола чушь и в итоге сравнила пчелиную матку с английской королевой. Пчеловоды, наконец поняв, что им морочат голову, в ярости уехали. Альберт Барбье, естественно, тоже был недоволен. Дело закончилось пирушкой».

О деньгах

«Каждый человек от природы либо игрок, либо не игрок; игроками рождаются, как рождаются рыжими, умными или злопамятными», — замечает Франсуаза Саган в книге «В память о лучшем».

«Это правда, — пишет она, — что деньги, пока играешь, опять становятся тем, чем и должны были бы оставаться раз и навсегда, — игрушкой, жетонами, чем-то взаимозаменяемым и не существующим в природе вещей» [254] .

Очень рано она научилась контролировать себя в отношении культа денег, который, по ее мнению, огрубляет: «Когда я была маленькой, нам не позволяли за столом говорить ни о деньгах, ни о частной жизни, ни о здоровье. Теперь все только об этом и говорят» [255] .

254

Пер. Л. Завьяловой

255

«L’Ev'enement du Jeudi». № 4. Ноябрь. 1984. Записано Эрминой Гершер.

В ее глазах это признак того, что теперь многие не придают значения правилам хорошего тона:

«Проявлять вежливость — значит думать заранее. “Можно ли здесь положить свое пальто?” “Нужно ли, прежде чем присесть, подождать, пока присядет она?” “Не будет ли удобнее придержать ей дверь?” Наконец, просто всякие мелочи. Это странно, но куртуазность — это актуально для демократии, потому что она исключает неравенство, делает невозможным пользоваться чем-то, не заботясь о другом. Но это забота о том, кто рядом, или о людях своего круга. Собственно говоря, куртуазность — это представление о другом… с привкусом беспокойства о взаимопонимании» [256] .

256

Там же.

После конфликта с издательством «Дифферанс» [257] в марте 1985 года Франсуаза Саган, изложив свои претензии в коммюнике, адресованном прессе, выразила свою жизненную позицию. «Я сожалею, что беспокою вас ужасной историей, связанной со злоупотреблениями, но, поскольку я могу оказаться не единственной пострадавшей, я выражаю протест», — говорит она в преамбуле. И заканчивает в том же тоне: «Я заранее вас благодарю и повторяю свои извинения за то, что отняла у вас время по столь ничтожному поводу».

257

Через посредничество своего

адвоката, господина Жана-Клода Зильберштейна, Франсуаза Саган попросила наложить арест на книгу под названием «Дом в Пакель Вега», которая была посвящена автором колумбийскому художнику Фернандо Ботеро. Дело осложнилось, когда литературный директор «Ля Дифферанс», Гарри Янковичи, обвинил романистку и журналиста Марка Франселе в «нарушении неприкосновенности жилища, нанесении побоев и вымогательстве подписи» в ночь с 18 на 19 марта. В конце концов обе стороны отказались от обвинений

Такое поведение вполне соответствует буржуазному сознанию в хорошем смысле этого выражения, когда оно является плодом воспитания, требующего внимания к окружающим. Это ей дала мать, исключительные манеры которой стоит отметить. Франсуаза всегда старалась, чтобы ее ничто не могло оскорбить. Даже вызывающе вульгарная грубость какой-нибудь Мануш, предназначенная эпатировать галерку.

Банда марсельского гангстера Карбона, о которой мир узнал в 1960-е годы из книги воспоминаний Роже Пейрефита, не имела ничего общего с Франсуазой. Но его резкие высказывания, зубоскальство, дерзости, развлекавшие гостей светских гостиных, соблазняли и забавляли ее. Она приглашает его в свой дом в Нормандии, они совершают вместе ночные поездки, заканчивающиеся часто в клубе «Занзибар» на улице Сент-Анн в Латинском квартале.

Мадам Бирон из «Спящей собаки», хозяйка дома, где живет молодой бухгалтер Герэ, сродни Мануш. Любовница марсельского бандита к пятидесяти годам превратилась в авторитарную и рассудительную Марию, восхищавшую Герэ, несмотря на расплывшуюся фигуру и неряшливый вид. Франсуазу Саган притягивали эти люди, чуждые законов и обычаев общества, обрекающего их за это на одиночество.

Маленькой девочкой она приручала бродячих собак, когда стала взрослой — старалась помочь обездоленным, которые вызывали у нее сочувствие. Не один парижский бродяга обязан ей великодушной помощью, которой пользовалось много бесстыдных попрошаек. Очень многие не забыли, как Франсуаза вытаскивала их из сложных ситуаций, никогда впоследствии не вспоминая о своих благодеяниях.

Это в равной мере можно сказать о пятисотфранковой банкноте, которую она могла дать бедняку на улице, о покупке стиральной машины пожилой даме, о финансовой помощи Жану Жене и Колетт Одри, благодаря которой в 1956 году была поставлена ее пьеса «Соледад». Она вспоминает, что Франсуаза Саган подписала ей чек на пятьдесят тысяч франков: «Я полагала, что деньги должны способствовать таким предприятиям, и сдержанно ее поблагодарила». Тогда же помощь от романистки получил Жак Ланзман, который не мог оплатить билет на поезд из Парижа в Брюссель. Мануш тоже были выделены три тысячи франков.

Вероника Кампьон, разбиравшая обширную почту подруги, наткнулась однажды на письмо рецидивиста. Этот человек просил приличную сумму, чтобы сконструировать аппарат собственного изобретения, который позволит ему жить лучше. Прилагавшийся рисунок, несмотря на свою странность, убедил Франсуазу, и она послала ему денег. Несколько раз в дом благодетельницы приходил и вышедший из тюрьмы калека, чтобы перехватить немного денег. Она помогла молодой девушке, которую у нее на глазах вытащили из Сены. Она дала ей приют у себя в Сен-Тропе, где снимала дом, и помогла выпутаться из трудного положения.

Она оказывала помощь друзьям, попавшим в сложные обстоятельства, как, например, Жану Груз: «Утром на площади Трокадеро я услышал звук клаксона. Это была Франсуаза, которая в своем “ягуаре” заметила меня в не слишком приглядном виде, предвещавшем совсем не блистательное будущее. “У меня несколько тысяч писем, которые ждут ответа, — сказала она мне. — Вы поможете мне их рассортировать?” Она проявила необыкновенную деликатность, у меня было ощущение, что это я оказываю ей услугу. Среди людей, которые обращались к ней с просьбой, некоторые были очень одиноки, часто больны. Франсуаза всегда навещала их. К ней могли обратиться и с такой просьбой: “Вам так везет, купите для меня билет Национальной лотереи”».