Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]
Шрифт:
Немедленные реформы. Все налоги, цены и ренты объявлены замороженными. Все закладные на частное жилье аннулированы. Любая прибыль не должна превышать шести процентов.
В каждой стране медицинская промышленность полностью национализируется. Врачам выплачивается жалованье, адекватное зарплате учителей высших учебных заведений, сестрам — адекватное зарплате учителей в начальных школах. Отменяется плата за содержание в клиниках и больницах. Все граждане, независимо от социального положения, обеспечиваются медицинским уходом на самом высоком уровне.
Все общественные и частные службы, функционирующие в данный момент, продолжают работу.
Следующие демонстрационные казни произойдут через десять дней, плюс-минус два дня. Список официальных лиц, подверженных риску, оглашенный так называемым Советом за выживание, не утверждается и не аннулируется. Каждый из вас должен заглянуть себе в душу и спросить себя, все ли вы делаете правильно и на благо ваших сограждан. При положительном ответе, вы — в полной безопасности. Если ответ отрицателен, вы можете быть причислены к группе лиц, избранных в качестве наглядного примера всем тем, кто ввергнул нашу честную планету в пучину несправедливостей и гнусных привилегий.
Специальный Декрет. Производство псевдолюдей прекращается немедленно. Все так называемые искусственные люди и (или) искусственные существа должны быть готовы подчиниться новому закону, выработанному властями, как только таковой появится и вступит в силу. Во время переходного периода, пока готовятся решения, согласно которым будет строиться жизнь псевдолюдей, чтобы не причинять вреда человечеству, исключая возможность бесчестной конкуренции с подлинными людьми, подобные существа должны продолжать работу, но оставаться полностью изолированными в нерабочее время.
Местным властям запрещается уничтожать этих существ, и лишь при следующих условиях их можно…
Речь неожиданно прервалась, и на экране появилось потное лицо усталого мужчины.
— Я — сержант Мэллой, я говорю от имени председателя парламента Хендерсона. Все подобные неофициальные передачи отныне запрещены. Обычные регулярные программы вскоре будут продолжены. Однако не снимайте настройку с этого канала на случай чрезвычайных сообщений. — Он запнулся, вздохнул и устало произнес: — Плохое время, ребята. Наберитесь терпения.
12
— Ну вот, дорогие, выбирайте — кому что нравится, — усмехнулся Джордж. — Теократия во главе с охотниками на ведьм и бесов. Или фашистский социализм во главе с вчерашними недоучками. Или толпа беснующихся прагматиков, обожающих пристреливать лошадь, не берущую барьер. Делайте ваши ставки! Выбор свободен, но только — по одной на каждого!
— Прекрати, Джордж! — сказал Жан. — Это не предмет для шуток.
— Брат мой, какие шутки? Я плачу. Одна банда велит застрелить меня при первом появлении, другая — объявляет мою профессию вне закона, а третья… Мне кажется, третьей — той, что отделывается общими угрозами, не конкретизируя, — нужно бояться больше всего. Стало быть, если я не удовлетворюсь одной лишь врачебной практикой, вновь сформированное правительство — моя нынешняя «альма матер» — объявит меня чужаком, которого нужно пока держать взаперти, а потом… Так что же мне делать? Шутить? Или рыдать у тебя на груди?
— Прежде всего перестать разглагольствовать — вот что. Мир сходит с ума прямо на наших глазах, и нам стоит хорошенько все обдумать и решить, что можно предпринять.
— Прекратите, вы оба! — твердо сказала Жанет. — Есть одна вещь,
— Мы очень поздно завтракали.
— Значит, у нас будет поздний ленч. Когда ты увидишь его на столе, тебе немедленно захочется есть. И Джорджу — тоже… Мы можем сделать и еще кое-что: если вдруг положение ухудшится, Мардж должна знать, куда укрыться в случае бомбежки.
— Или чего-нибудь похуже, — буркнул Жан.
— Или чего-нибудь похуже, — согласно кивнула Жанет. — Ты прав, Жан. Скажем, если полиция станет разыскивать вражеских лазутчиков. Кстати, а вы, двое сильных и храбрых мужчин, подумали, что нам делать, когда начнут стучаться в нашу дверь?
— Да, я думал об этом, — ответил Джордж. — Первый план таков: вы отдаете Мардж в руки казаков, это отвлекает их и таким образом дает мне время убежать. Далеко-далеко.
— Понятно, — кивнула Жанет, — но у тебя, кажется, есть и другой план?
— Ну, он не так прост и элегантен, как предыдущий, но… Есть и другой. Я сам отдаюсь в руки гестапо. Они выясняют, можно ли меня — почетного гостя и исправного налогоплательщика, ни разу не уклонившегося от взносов в фонд полицейских и пожарников, — бросить в застенок без всяких на то оснований. И пока я таким образом приношу себя в жертву высоким идеалам, Мардж ныряет в тайник и ложится на дно. Они ведь не знают, что она здесь, а вот обо мне, к сожалению, знают. Так что, «на смертный бой идти готов…»
— Не играй в благородство, дорогой, это тебе не подходит. Мы из этих двух планов сделаем один. Если… Нет, когда они придут искать кого-то из вас, или обоих, вы вместе ныряете в тайник и пробудете там столько, сколько потребуется. Дни… Недели. Словом, сколько нужно.
— Нет, — покачал головой Джордж, — это не для меня. Сыро. Вредно для здоровья.
— И потом, — вмешался Жан, — я обещал Мардж, что буду защищать ее от Джорджа. Какой смысл спасать ей жизнь, но при этом швырять ее в объятия этого сексуально озабоченного дикаря?
— Не слушай его. Моя единственная слабость — сладкий ликер.
— Крошка, ты нуждаешься в защите от Джорджа?
Вполне искренно я ответила, что скорее Джорджу может понадобиться моя защита, но в подробности вдаваться не стала — пусть примут это как юмор.
— Что же касается твоих жалоб на сырость, Джордж, то наша нора имеет тот же климат, что и во всем доме, — я сама делала проект. Полиции мы тебя не отдадим, даже если понадобится для этого связать тебя и запихнуть туда силой. — Она повернулась ко мне. — Идем со мной, родная. Мы сейчас совершим легкую прогулку. Не без дождичка, правда. — Она провела меня в предназначенную мне комнату и взяла в руки мою спортивную сумку. — Что у тебя здесь?