Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди]
Шрифт:
— Мне нужно быть в Ванкувере.
— Тебе не нужно ничего делать, муж мой, кроме как платить налоги и жить до старости, а потом умереть. Никто не станет запихивать искусственных существ в корабли, когда корабли не летают.
— Искусственных существ? — невольно вырвалось у меня, о чем я тут же пожалела.
Жан взглянул на меня, словно видел впервые, но тут же улыбнулся и извиняющимся тоном сказал:
— Привет, Марджи, доброе утро… Ты не волнуйся и прости, что я затеял этот дурацкий разговор, как раз когда ты здесь… Искусственные существа, про которых говорила Жанет, это не машины,
— Жан, — вмешалась Жанет, — позвони генеральному. Глупо лететь в Ванкувер, не проверив сначала, будет ли вообще…
— Ну, хорошо, хорошо.
— Но не просто спроси, а убеди генерального нажать на руководство и заставить их отложить встречу, пока не отменят чрезвычайное положение. Я хочу, чтобы ты был здесь… Чтобы ты сберег меня в целости и сохранности.
— Или наоборот.
— Или наоборот, — согласно кивнула она. — Но если это будет необходимо, я упаду в обморок прямо в твои объятия. Что тебе сделать на завтрак? Только что-нибудь не очень сложное, не то я велю тебя арестовать.
Я не слушала их разговор с того момента, как слова «искусственные существа» резанули мне слух. Я думала, что Жан — да и все они и здесь, и там, в Окленде, — цивилизованные люди без всяких предрассудков… во всяком случае настолько, чтобы относиться к моему сорту людей ничуть не хуже, чем к себе подобным. А только что я своими ушами услышала, что Жан представляет свою гильдию в сваре работодателей и рабочих и борется за то, чтобы не позволить моему сорту, или «виду», или… — словом, называйте, как хотите, — чтобы такие, как я, не могли соревноваться с людьми.
Что же прикажешь нам делать, Жан? Перерезать себе глотки? Мы не просили нас делать, точно так же, как вы не просили вас рожать. Может быть, мы и не люди, но мы целиком разделили с людьми эту старую, как мир, участь: мы чужаки в этом мире, который создан не нами…
— Мардж!
— А?.. Простите, я замечталась. Что ты сказала, Жанет?
— Я спрашивала, что ты хочешь на завтрак, родная?
— Мне все равно. Я ем все, что не движется, или… движется, но медленно. Можно, я помогу тебе?
— Я надеялась, что ты предложишь это, потому что на кухне от Жана мало проку, несмотря на его заверения.
— Я отлично готовлю! Из меня вышел бы прекрасный повар, — с ноткой обиды в голосе произнес Жан.
— Ну конечно, дорогой… Жан когда-то дал мне письменное обязательство, что всегда будет готовить завтрак, если я попрошу. И он держит слово — ни разу еще не пытался увильнуть. Только мне нужно действительно проголодаться, чтобы попросить его.
— Марджи, не слушай ее!
Я так до сих пор и не знаю, умеет ли Жан готовить, но что касается Жанет, то она, безусловно, умеет (Джордж, как я выяснила позже, тоже прекрасный кулинар). Она подала на завтрак — не без моей помощи — пышный омлет с чеддером, нежные пирожки в континентальном стиле с сахаром и джемом и сэндвичи со слегка поджаренной ветчиной. И еще: апельсиновый сок, только что выжатый из свежих апельсинов вручную, а не соковыжималкой-автоматом. И еще: потрясающий кофе из только
Да, новозеландская еда, конечно, очень красива, но новозеландская кухня — это просто не кухня.
Джордж появился к завтраку с точностью кошки — в данном случае мамы-кошки, вошедшей за секунду до его появления, а может, и на секунду позже. Котятам вход был запрещен — Жанет была слишком занята завтраком, чтобы в суматохе не наступить на одного из них. Жанет также объявила, что, пока мы едим, новости будут выключены, а за столом можно говорить обо всем, кроме чрезвычайного положения. Меня это устраивало, потому что свалившиеся на нас странные и мрачные события не шли у меня из головы, даже когда я спала. Как справедливо заметила Жанет, накладывая табу на эту тему, только ядерная бомба может пробить нашу «защиту», а взрыва ядерной бомбы мы, по всей вероятности, даже не заметим — так что надо расслабиться и наслаждаться завтраком.
Вот я и наслаждалась… Вместе с мамой-кошкой, ходившей по нашим ногам против часовой стрелки, давая знать каждому, когда наступала его очередь протянуть ей кусочек ветчины… Думаю, ветчины она съела больше всех нас.
Когда я убрала со стола (вымыв, а не выбросив тарелки — Жанет в смысле посуды была очень старомодна), Жанет сварила еще кофе, включила новости, и мы уселись послушать, посмотреть и обсудить их — уселись в кухне, а не в громадной зале, где вчера ужинали. У Жанет была, что называется, «крестьянская кухня», хотя никогда, по-моему, у крестьян таких кухонь не было: огромный камин, большой круглый стол с так называемыми «капитанскими» стульями, мягкие кресла и очень много свободного пространства, что не допускало превращения готовки и подачи на стол в каторгу. Котят впустили в кухню, положив тем самым конец их громким жалобам, и они мигом заняли весь пол. Я взяла одного из них на руки — белого с большими черными пятнами, — и он тут же громко замурлыкал. Было ясно, что сексуальная жизнь мамы-кошки ничем и никем не лимитировалась — среди котят не было двух одинаковых или хотя бы похожих…
В сообщениях не оказалось почти ничего нового, кроме некоторых событий в Империи: хватали демократов и по приговору военно-полевых судов (их называли офицерскими трибунами) уничтожали на месте — кого лазерами, кого расстреливали, а кого вешали. Чтобы спокойно смотреть, мне пришлось здорово взяться за самоконтроль… Приговору подлежали все взрослые от четырнадцати лет и старше — нам показали одну семью, где приговоренные родители умоляли пощадить их сына, утверждая, что ему всего двенадцать. Президент суда, офицер имперской полиции, оборвал дебаты, достав личное оружие и собственноручно застрелил парня, а потом велел прикончить родителей и старшую сестру мальчишки.
Жан выключил изображение и звук, оставив лишь ползущие по экрану титры.
— Хватит! — буркнул он. — Я уже насмотрелся… Ясно, что тот, кто сейчас у власти вместо убитого главы, уничтожает всех по малейшему подозрению. — Закусив губу, он мрачно посмотрел на меня. — Мардж, ты еще не выкинула из головы свое идиотское намерение возвращаться сейчас домой?
— Я же не демократ, Жан. Я вообще не занимаюсь политикой.
— А ты думаешь, тот мальчишка занимался политикой? Эти казаки прикончат тебя просто так, для тренировки… как бы там ни было, ты все равно не можешь ехать. Граница закрыта.