Фредерика
Шрифт:
— Когда я это говорил? — спросил лорд.
— Нет, вы не говорили, но я был бы круглым дураком, если бы не заметил этого! — снисходительно заметил Феликс. — И потом, когда я рассказывал вам, какую нудную нотацию он прочел мне за поездку на пароходе, вы сказали, что…
Маркиз поспешно перебил его:
— Ну ладно, не важно! А какое отношение Бакстед имеет к этому твоему шару?
— Он пригласил нас всех поехать с ним в парк посмотреть на запуск — нет, всех, кроме Гарри! — сказал Феликс таким голосом, будто с ним произошла катастрофа. — Вот вы разве скажете человеку, которому не хотите быть признательным, что он так добр и вы так признательны ему?
— Верно! —
— Вот именно! — согласился Феликс, с одобрением посмотрев на нее. — Кроме того, я точно знаю, как это будет, и предпочел бы вообще не ходить! Потому что, можете мне поверить, Джессеми усядется рядом с кучером, а я буду вынужден торчать подле кузена Бакстеда и выслушивать его скучнейшие рассуждения, и наверняка он начнет рассказывать девушкам об аэронавтике, как будто он что-то понимает, да еще объяснять это мне самым любезным образом, и… О, вы сами прекрасно знаете, сэр! Я не вынесу!
Он заметил, что уголки губ у Алверстока искривились в улыбке, и с триумфом воскликнул:
— Я знал, что вы поймете меня! Так вот, когда я вошел в комнату, не зная, что он там, и Фредерика сказала о его приглашении, я ответил, что не смогу пойти, так как вы уже пригласили меня с вами, сэр! И если Джессеми скажет вам, будто я грубо вел себя, не верьте. Я поблагодарил его очень вежливо, уверяю вас! Но теперь я вижу, что мне придется пропустить этот запуск, если вы не пойдете со мной, иначе получится неудобно.
— И ты говоришь, что не попал в переделку! Ты и семье своей наврал?
— О нет! Фредерика и Джессеми, конечно, знают, что это неправда. Вообще-то Фредерика сказала мне, чтобы я не смел надоедать вам. Но я ведь не надоедаю, я только прошу вас, сэр! Она сказала, что вам совершенно неинтересно, как запускают воздушный шар, а я уверен, вы получите большое удовольствие!
— Правда? — сказал маркиз. — Так вот что я тебе скажу, отвратительный, бессовестный мальчишка…
Но его прервали.
— Хорошо, пусть так и будет! — сказала леди Элизабет. — Большое удовольствие! Что касается меня, то я с интересом взгляну на это: так уж получилось, что я никогда не видела, как запускают воздушные шары. Дорогой Вернон, ты все думал, куда сводить меня, чтобы развлечь, не правда ли? Ну вот, теперь ты знаешь! Ты повезешь нас с Феликсом в Гайд-парк смотреть, как поднимают в небо шар!
— Проклятье! — сказал маркиз. — Хорошо!
— Я знал, что вы согласитесь! — закричал Феликс. — Я так и сказал Джессеми!
Он помолчал, а потом осторожно спросил:
— В вашем фаэтоне, сэр?
— А какое тебе дело до фаэтонов или лошадей? — спросил Алверсток. — Ты бы, конечно, хотел, чтобы я отвез тебя в Гайд-парк на этой «догонялке» — паровозе!
— Да, бог ты мой, а разве плохо! — воскликнул Феликс, и глаза его мечтательно просветлели. — Только вы не смогли бы, потому что он ездит по рельсам. Дело в том, что Джессеми зазнается, потому что вы даете ему покататься на ваших лошадях и берете ездить верхом с собой, и это невыносимо! Вот если бы вы взяли меня вместо него!
Тут его взяло сомнение. Он посмотрел на леди Элизабет и вежливо сказал:
— Если бы вы не возражали, мэм!
— Конечно нет! Неинтересно смотреть за запуск воздушного шара из старомодного ландо, — быстро отозвалась она. — К тому же, как еще мы сможем затмить лорда Бакстеда?
Этой очень подходящей речью леди Элизабет снискала самую живую благодарность Феликса, и он решил, что она — свой человек. Протест
Глава 18
На следующее утро после встречи с Феликсом леди Элизабет отправилась к леди Джевингтон. Было удивительно, но понятно, что Алверсток принимал участие в таком занятном юном джентльмене, однако из откровенной беседы с Феликсом оказалось, что интерес этот распространяется и на Джессеми, которому позволено кататься на любимых лошадях. Это тоже было вполне объяснимо, если такое необычное поведение продиктовано желанием доставить удовольствие красавице семейства. Элиза узнала о божественной Черис из письма своей старой подруги, но она не придала большого значения предсказанию Салли Джерси о женитьбе Алверстока на девушке, которой нет и двадцати. Салли утверждала, что такое часто случается с закоренелыми холостяками, но она знала своего брата лучше, чем Салли, и отвергла такую возможность.
За обедом она была осторожна и не любопытствовала по поводу сестер Мерривилл, ограничившись замечанием:
— Надеюсь, ты познакомишь меня с ними. Если они так же обаятельны, как Феликс, неудивительно, что ты согласился помогать им! Как теперь идут их дела? Тебе удалось обеспечить им успех в обществе?
— Да, не прилагая ни малейших усилий. Я просто представил их свету. Жаль, что ты не видела лица Луизы, когда они вошли в зал! Она до этого встречалась с Фредерикой и была приятно удивлена, я думаю, обнаружив, что это далеко не юная особа, не красавица, довольно скромной внешности, самоуверенная и с решительным характером. И Луиза не ожидала такой, как Черис. — Его губы тронула улыбка, навеянная воспоминанием. — Я повидал столько настоящих светских красавиц за двадцать лет, но должен признаться, ни одна из них не сравнится с Черис Мерривилл. — Он поднял бокал с вином и отпил немного. — Лицо и фигура — предел совершенства, невинное выражение лица, изящная посадка головы. И нельзя не признать, что у нее очень приятные манеры.
Вздрогнув, Элиза тревожно проговорила:
— Боже мой! Я непременно должна увидеть это чудо!
— Ты можешь увидеть ее завтра, если хочешь. Она наверняка будет на вечере у Сефтонов. Тебе лучше пойти со мной, иначе Мария Сефтон замучит меня упреками, что я не привел тебя. Я уверен, Черис тебя потрясет.
В отличие от своих сестер Элиза никогда не занималась сватовством брата. Их отношения всегда носили дружеский характер, даже нежный, но тесных связей между членами их семьи, как у Даунтри, не существовало. Счастливо выйдя замуж за своего Джона Кентмера, поглощенная заботами о детях, она редко приезжала в Лондон, мало интересовалась личной жизнью Алверстока и даже разъярила однажды Луизу, заявив, что ее это не касается. Но оказавшись опять в Алверсток-хаузе, связывая оборванные нити своей прежней жизни, она начала беспокоиться, потому что ей показалось, что он действительно готов заключить альянс, который неминуемо приведет к катастрофе. Как бы красива ни была эта его гимназистка, она надоест ему уже через год после свадьбы, а может быть и раньше! Она не придала значения открытию леди Джерси и даже взволнованному письму Луизы, где та умоляла ее повлиять на Алверстока и спасти его (и семью) от этого скандального мезальянса; но дифирамбы, которые за обедом он пропел Черис Меррвилл, произвели на нее такое впечатление, что она немедленно отправилась к Августе. При всех своих недостатках Августа не утратила способности здраво рассуждать.