Фредерика
Шрифт:
— А ведь и правда, переживут!
Заметив, что Мерривиллы уставились на него в недоумении, он добавил:
— Ты ведь так и сказал, Гарри! Моя мать и Фредерика! Переживут! А что им останется, если мы поженимся, не говоря никому ни слова, и тогда умолкнут обе стороны! Ну, я хочу сказать, что никакого визга тогда не будет! Никаких сердечных приступов! Только подумайте, никакого смысла посылать меня с какой-то дурацкой миссией и тому подобное!
Нежный взгляд Черис загорелся от восхищения при этих словах, но на Гарри речь не произвела впечатления!
— Да, и никакого смысла сотрясать воздух дальше! Каким,
— На это я никогда не пойду! — заявила Черис.
— Да нет же! — сказал Эндимион, густо покраснев. — Хорошего же ты мнения обо мне, Гарри, если думаешь, что я решусь на такое! Несешь сам не знаешь что! Удивительно, как ты разрешаешь видеться со мной Черис наедине?
— Прекрати молоть чушь! — сказал Гарри. — Конечно, я ничего подобного не имел в виду. Но если ты не хочешь бежать, то о чем же тогда речь? Ума не приложу, каким еще образом можно все удержать в тайне!
— Я тоже, — уныло согласился Эндимион.
— Ну тогда…
— Да я не об этом! — объяснял Эндимион. — Просто подумал, как замечательно, если бы это было возможно.
К счастью, в этот момент, когда Гарри уже набрал воздух в легкие, чтобы обрушить поток чувств, которые переполнили его терпение, совещание было прервано каминными часами, неумолимо пробившими час, когда Эндимиону пора было вернуться к своей военной службе! Распрощавшись, он исчез.
— Никогда не встречал такого болвана! — взорвался Гарри. — Просто подумал, как было бы замечательно, если бы! Да, а еще замечательнее, если хоть у кого-то из вас двоих в голове были бы не куриные мозги! У тебя таких точно нет и уж никогда не будет!
Черис разрыдалась.
Глава 26
Хотя Гарри, пожалев о своих резких словах, помирился с сестрой, дела оставались в таком же печальном состоянии, когда через три дня обитатели Гертфордшира вернулись в Лондон.
Фредерика уже с порога заметила, что Черис выглядит бледной и изнуренной; но в суматохе у нее не было времени сразу же поговорить с ней. Только когда багаж был внесен, со слугами поздоровались, лекарства Феликса распакованы, и сам Феликс, не без трудностей, был водворен снова в постель, чтобы отдохнуть после дороги, Фредерика смогла уделить внимание сестре. Она пригласила ее в свою комнату помочь ей распаковать вещи со словам:
— Такое чувство, будто не видела тебя несколько месяцев! Хоть бы нам никогда не пришлось больше пережить такое!
— Да, только не это! — содрогнулась Черис. — Тебе, должно быть, трудно пришлось?
— Это верно, — согласилась Фредерика. Честное слово, если бы не Алверсток, не знаю, как бы я и справилась. Я в таком долгу перед ним. Как он был терпелив и тверд с Феликсом! И как поддерживал меня, особенно в те два ужасных дня, когда я уже боялась, что… но не будем об этом! Дорогая, а ты здорова? Ты такая бледная.
— Нет, ничего. Я абсолютно здорова. Это, наверное, от жары.
— Скорее всего. Даже в деревне она давала себя знать: то разморит, то начиналась какая-то слабость и становилось душно. А здесь, должно быть, еще хуже. Когда мы оказались
— Нет, — ответила Черис, с тревогой глядя на нее.
— Мы переезжаем в Алвер и останемся там сколько захотим! — сказала Фредерика, разбирая свои вещи. — Мне кажется надо было отказаться от этого предложения, но оно так заманчиво! Как раз то что, нужно нашим мальчикам! Это в Сомерсете, совсем недалеко от курорта Бат, что очень ценно. Ох, дорогая, ты только посмотри на это муслиновое платье! Ты поможешь сложить мои вещи, когда мы будем собираться в Алвер?
Не услышав ответа, она обернулась и увидела, что Черис упала на стул и закрыла лицо руками.
— Черис! Милая, что с тобой?
— Я так несчастна!
— Ради бога, отчего?
— Я не хочу ехать в Алвер!
Сдержав свое раздражение, Фредерика спокойно сказала:
— Ты предпочла бы отдохнуть на море?
— Да нет же! Я не хочу никуда уезжать!
— Черис, мне кажется, ты не совсем понимаешь, в чем дело, — сказала Фредерика. — Феликсу необходимо уехать из Лондона. Если в Лондоне летом так душно и жарко, то и нашему здоровью не повредит пожить за его пределами. Ты думаешь, там будет скучно? Возможно, после наших светских развлечений тебе так и покажется сначала, но ведь раньше ты не находила сельскую жизнь такой утомительной. И потом, Алвер — такое красивое место! Помнишь, что говорится в путеводителе о его парке, прекрасных садах, озере и замечательных растениях, посаженных вокруг него? Мы будем целыми днями любоваться ими! Алверсток разрешит мальчикам ловить форель. Если бы ты видела, в какой восторг пришел Джессеми, узнав об этой поездке! Ты же не захочешь лишить их такого удовольствия? В конце концов, дорогая, они с Феликсом никогда не мешали нам, не так ли?
— О нет! Я совсем не об этом, конечно, им надо поехать! А я могла бы остаться. Я могу пожить на Харли-стрит. Если тетя Серафина поедет с вами, то бедная тетушка Амелия будет только рада принять меня!
— Тетя Серафина с нами не едет, и я даже не собираюсь предлагать ей это. Не вижу необходимости в чьем-либо присмотре, да я в любом случае не стала бы обращаться к ней, я теперь у нее в немилости. Выбрось из головы эту идею о переезде к тете Амелии.
— О, Фредерика!
— Если ты не хочешь, чтобы я вконец расстроилась, перестань хныкать! — отрезала Фредерика. — И хватит притворяться! Честное слово, Черис, я удивляюсь тебе! Все, что ты хочешь, это остаться в Лондоне и разбиваться в лепешку перед Эндимионом Даунтри, я прекрасно это знаю! Наверняка последнее время ты только этим тут и занималась! Ты хочешь, чтобы над тобой все смеялись?
— Я люблю Эндимиона! — объявила Черис, поднимая голову. — И он меня любит!
— Тогда я не вижу особых причин для истерик, — равнодушно сказала Фредерика.
Черис вскочила с надеждой в глазах.
— Ты хочешь сказать, что согласишься на нашу свадьбу?
— Какое это имеет значение, если бы твоя любовь продлилась дольше, чем все остальные! — бесстрастно промолвила Фредерика.
— Ты никогда не позволишь мне выйти за него! — воскликнула Черис с отчаянием, — Ты хочешь разлучить нас!