Френдзона: Выход
Шрифт:
И в компанию ко всему этому — небрежная развалившаяся поза и барский тон.
Уже через две минуты разговора Марфа задала себе вопрос: «А точно ли ей нужна эта работа?». Но отступать не в привычке. А с этим типом, ей, может быть, и не придется больше контактировать. Примет на работу — и дальше все сама-сама.
Вопросы он задавал с крайне снисходительным видом, Марфа заставляла себя на них отвечать предельно корректно и доброжелательно. Хотя вопросы были какие-то странные.
— А Тихон Аристархович Тихий
Ей никогда не задавали этот вопрос. Потому что и так это знали.
— Отец, — коротко ответила Марфа.
— А что же вы, Марфа Тихоновна, на отца не работаете?
Да твое-то какое дело?!
— Мы предпочитаем диверсифицировать ресурсы.
Ее собеседник помолчал. Молча и пристально смотрел на Марфу. Даже скорее разглядывал. И ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль, хотя Марфа очень хотела думать, что это ее фантазия и ей показалось — что владелец ресторана ее мысленно раздевает. Его взгляд был липким. Таким, что желание передернуть плечами, чтобы стряхнуть с себя этот взгляд, было очень сложно сдерживать.
— Вы замужем?
— Да.
Пока да.
— Дети есть?
— Нет.
Пока нет.
— Рожать собираетесь?
Это самая большая фобия работодателей относительно замужних и бездетных женщин-соискательниц фертильного возраста. Пока Марфа была не замужем — таких вопросов ей, как правило, удавалось избегать. Или их задавали в обтекаемой и социально приемлемой форме. Она понимала, что работодатель имеет право поинтересоваться хотя бы перспективами. Она сама, выступая в роли работодателя, во время собеседований не могла об этом не думать.
Но в таком прямой и даже грубой форме Марфа услышала подобный вопрос впервые. Она вдруг задумалась, что ее беременность и в самом деле создает некоторую сложность в трудоустройстве. Подводить людей Марфа не привыкла. Правда, к ее нынешнему кандидату это никак не относится. Потому что Марфа вдруг отчетливо поняла, что на этого человека работать не будет. Ни при каких обстоятельствах.
— Нет, не собираюсь.
И рассказывать тебе, хамло, о своих планах на жизнь я категорически не собираюсь.
— Почему? Вы больны? Или обманываете меня, наверное?
Он хохотнул и скользнул по Марфе взглядом сверху вниз. Ну точно. Уже представляет, как и в каких позах. Урод.
— Я не планирую беременность, потому что сейчас развожусь со своим мужем.
— Но вы же сказали, что замужем!
— Сейчас и формально — да. В настоящий момент идет бракоразводный процесс. Как раз сегодня я встречаюсь со своим адвокатом, он мне сообщит все последние новости.
Ложь — да не такая уж и ложь… разве что в отношении «своего адвоката»… давалось легко, но желание уйти это не умаляло. Плюнуть на нормы хорошего поведения, встать
— Интересная вы девушка, Марфа Тихоновна, — он встал — тоже вальяжно. Марфа последовала его примеру, но стояла ровно, практически навытяжку. — Впрочем, при таком отце… Я вам позвоню. Скорее всего, — он вдруг подмигнул Марфе, — мое решение будет положительным.
— Не трудитесь перезванивать, — Марфа повесила сумочку на сгиб локтя. — Я не буду у вас работать.
— Но почему?!
— Знаете, меня вот прямо сейчас… тошнит. Представляете, оказывается, меня укачивает.
Марфа шла мимо панорамных окон с видом на Москва-реку и кипела гневом. В первый раз она столкнулась с таким… с таким…. откровенным хамством и барством. Или ей просто раньше везло? Или ее фамилия выступала оберегом? Или это от класса ресторана зависит?
Очень хотелось после общения с этим «яхтсменом» отмыться. Так она и сделает. Приедет домой, примет душ, а потом снова займется просмотром вакансий. Только надо будет выбирать что-то попроще. Похожее на тот ресторан, в котором Марфа работала до отъезда в Мюнхен. Кстати, надо позвонить им. Ну а вдруг? Мало ли? Хотя с учетом ее положения…
Ладно. Приехать домой, отмыться от взглядов «яхтсмена», а потом заварить чай и подумать. Озвучив себе такой план, Марфа прибавила шагу. Бесконечный какой-то это двухпалубный. Но виды красивые, этого не отнять.
Прямо нечеловечески красивые. На фоне панорамного окна, прямо на фоне Москва-реки мелькнул знакомый широкоплечий силуэт, и Марфа резко остановилась. И повернулась.
За столиком у стеклянной поверхности сидела пара — в профиль к Марфе. Он и она. Рома и какая-то… какая-то!
Марфа отступила на полшага в сторону, меняя угол обзора. Да, сомнений нет. Это Ромка. Ромка, в очередном великолепно сидящем костюме, который, улыбаясь, что-то рассказывал девушке напротив.
Ракитянский, у тебя омерзительный вкус. Мама Марфы таких называла изделиями инкубатора пластической хирургии. Когда сделано все — и губы надуты, и скулы накачаны, и комки Биша удалены, и веки подрезаны. И получается абсолютно клонированная кукла — попробуй одну такую после пластического хирурга от другой отличи.
Она улыбается своим крупными губами, потом и вовсе смеется, всплескивает руками, откидывается на стуле. Да, невооруженным взглядом видно — пластический хирург не только с лицом поработал. И теперь надо показать весь товар. Лицом, так сказать. Точнее, грудью. А Ромочка напротив все улыбается и улыбается. И говорит, говорит, говорит.
Давай, Ракитянский, давай, улыбайся, работай языком. Девки млеют от того, как ты им улыбаешься и развешиваешь лапшу на уши.
Но не я.
Резко развернувшись, Марфа пошла к выходу из зала.