Френдзона

Каллихен Кристен

– Постой. У твоего отца дом, который может вместить кучу народу, но вы двое не хотите с ним жить?

– Фи отказывается жить с папой. Но ей по душе гостевой домик, так что...
– я качаю головой.
– Я знаю. Мы странные дурочки.

– Ты милая дурочка, - Грей протягивает руку и ерошит мои волосы. Его прикосновение такое теплое и знакомое, хоть и абсолютно новое для меня, ощущение. Я не могу не смотреть на него, начиная с того момента, как он забрал меня в аэропорту.

Наши взгляды встречаются, и он усмехается.

– Я знаю.

– Что ты знаешь?
– мой голос становится странно нежным, от разливающегося внутри тепла

и счастья.

Румянец заливает щеки Грея, когда он наклоняется вперед, опираясь предплечьями о стол. И я замечаю еще одну его особенность, его тело всегда подвижно.

– Ладно, это вероятно прозвучит как оскорбление, - говорит он, - но я не пытаюсь тебя оскорбить.

– Ты уже меня успокоил, - говорю я невозмутимо.

Он кривится, но не отступает.

– Когда мне было шестнадцать, я купил свою первую машину. Мой грузовик. Это был кусок дерьма 1983 года, Ford F100.

– Не очень в это верится, но продолжай.

Улыбка на его лице становится шире.

– Это была старая машина, но я мог представить себе, что однажды она снова будет на ходу.

– Она?

– Да, она. Ты следишь за историей, Мак?

– Прости, - я усмехаюсь.
– Продолжай.

– Итак, я провел лето в доме Дрю, ремонтируя ее вместе с другом и его отцом. Джон Бэйлор был хорош в этом деле. Он присматривал за нами с Дрю, учил нас всему, что нам нужно было сделать, но не делал за нас всю работу. Так что мы восстановили двигатель, починили корпус, заменили кое-что в салоне. И в результате в один день грузовик был готов, - Грей как будто погрузился в свой собственный мир.
– Боже, она была совершенна, блестящего черного цвета и с кремовым интерьером. Я просидел в своем грузовике весь день, просто глядя на линии ее дизайна, гладя руками кожу сидений. Я не мог перестать смотреть на нее, - его взгляд встречается с моим, и я понимаю, что неосознанно затаила дыхание.
– Потому что мечта наконец претворилась в реальность.

Мое горло сжимается, и я с трудом сглатываю.

– Кексик...

Грей заливается насыщенно розовым румянцем и царапает ногтем край нашей корзинки с курицей.

– Сентиментально, я знаю. Но я думал об этом, - его взгляд на секунду встречается с моим.
– Ты наконец-то здесь, и я не могу перестать смотреть на тебя.

И вдруг этого становится слишком много. Волнистые красные линии ретро стола из огнеупорного пластика размываются перед моим взором, когда я моргаю, глядя на столешницу.

– Дерьмо, - бормочет Грей.
– Мне не следовало говорить этого. Это был комплимент, клянусь. Я возьму свои слова назад, если...

– Не смей, - восклицаю я, поднимая на него взгляд.
– Это было самое милое признание, которое мне когда-либо говорили.

Его улыбка кривая и немного неуверенная.

– Тогда нам следует поработать над улучшениями результата этого рекорда.

Я знаю, он пытается придать ситуации легкости, но вероятно, сейчас Грей сожалеет, что рассказал мне эту историю. Я тоже в какой-то степени сожалею об этом, потому что своими словами он превратил меня в комок нервов. Глядя на прошлое этого невменяемо великолепного, милого и вдумчивого мужчины, который сейчас является моим другом, я ощущаю боль потери. С самого начала я отнесла его в категорию френдзоны, не желая развивать более глубокие чувства к парню, который, как я знаю, игрок, и дразнит меня, словно своего лучшего друга. И это было здорово, потому что я хотела дружить с Греем. Я дорожу этим.

Вот только сейчас я начала

гадать, а может все-таки мое решение было ошибкой. Могли ли мы стать кем-то большим, чем просто друзьями, если бы я не провела эту линию на песке? Но "что если" сейчас не имеет значения; теперь мы друзья, и я не стану рисковать этим ради мечтаний о чем-то большем. К тому же, через несколько месяцев, я вернусь в Лондон, и между нами будет целый океан.

Улыбаясь Грею в ответ, я осторожно кладу руку на свою ноющую грудь и пытаюсь изгнать это чувство потери.

Глава 3

Заезжая на круговую аллею перед домом моего отца, Грей медленно присвистывает.

– Вот это дом.

Это - уродство. Один из новых особняков в стиле юга, который имитирует замок, но в то же время в его строительстве использовались кирпич и терракотовая мозаика, поэтому становится очевидным, дом новый и никогда не будет выглядеть аристократично. Знаю, мой отец расстраивается из-за того, что мы не хотим жить вместе с ним, но он редко бывает дома, и это место буквально отзывается эхом, когда вы заходите внутрь. Мы с Фи не теряем надежду, что отец сдастся и найдет себе какой-то милый таунхаус, более подходящий для нашей маленькой семьи.

Я поднимаю взгляд на дом.

– Иногда, когда я смотрю на это место, то чувствую себя словно огромная мудила.

Грей удивленно смеется.

– Почему?

– Я знаю, сколько людей убили бы за возможность здесь жить. А я не хочу этого. Ненавижу это место. И, не знаю... Я чувствую себя неблагодарной.

Он наклоняет голову, чтобы лучше разглядеть дом.

– Я не знаю, Мак. Дом есть дом. Этот кажется мне не особо домашним.

Я медленно качаю головой.

– Но я не должна жаловаться на это. Меня всю жизнь баловали. Я беру деньги у своих родителей, и мне не нужно обеспечивать себя самостоятельно. Каким человеком это меня делает?

– Моим другом, - он скрещивает руки на груди и напряженно смотрит на меня.
– Так что не гони на себя. Черт, Мак, ты надорвала свой зад и закончила обучение на год раньше. Не похоже на то, чтобы ты таскалась по вечеринкам и спускала деньги на ветер. Знаешь, что меня расстраивает?

– Что?
– спрашиваю я, немного улыбаясь, потому что он такой милый, когда сердится, а его брови движутся ближе к линии роста волос.

– Всю жизнь нам говорят усердно работать, стремиться к большему, делать все, что можем, чтобы наша жизнь была неординарной. Деньги, власть, слава, все хотят этого. Но тут приезжаешь ты и вдруг говоришь, что должна стыдиться и скромничать?
– он качает головой.
– К черту все это. Я говорю - живи своей жизнью на собственных условиях. Если кто-то станет судить тебя, основываясь на материальных вещах, то знай, это - их проблема.

Моя улыбка становится шире, и я поднимаю руку к его предплечью, где накачанные мышцы бугрятся под теплой кожей.

– Тогда так я и сделаю.

– Чертовски верно, - бормочет он все еще сердито.
– И больше никаких дурных чувств из-за вещей, которые дают тебе любящие тебя люди.

– Ладно.

Он фыркает, не глядя на меня, и барабанит пальцами по розовому рулю.

– Тогда где тебя высадить?

– Подвези меня к открытой галерее возле гаража. Мы живем за ней.

Грей проезжает в глубину участка, и перед нами появляется маленький домик для гостей.