Фрида
Шрифт:
Я жила в приюте для бездомных, и его скудная обстановка казалась мне ужасной. Я явно привыкла к чему-то лучшему. Я была богата? Может быть, мои родители богаты? Они ищут меня?
Я зарегистрировалась на многих сайтах, посвященных поиску без вести пропавших, в надежде, что кто-нибудь опознает меня и расскажет, кем я была. Но ответа все не было.
День проходил за днем, была уже середина февраля, когда мои надежды и молитвы (о, да, я даже ходила в церковь, хотя и чувствовала, что была там чуть ли не впервые) оправдались. Один из покупателей того супермаркета, где я работала, высокий обаятельный парень, показался мне до безумия знакомым. Он был в своих
– Я тебя знаю?
Он взглянул на меня, и продукты покатились по полу.
– Фрида?!
Фрида… Это мое имя. Меня зовут Фрида. Каким это было волшебным – наконец-то узнать это.
– Да… - неуверенно протянула я. – А ты?
Он открыл рот.
– Издеваешься?
Похоже было, что когда-то я хорошо его знала.
– Я потеряла память.
Было безумно сложно признаваться в своей беспомощности.
– Я Эдмонд. Мы учились вместе… - он выглядел потрясенным.
Эдмонд. Мой парень. Мы встречались, когда я училась в Карроте. У меня разболелась голова. Каррота была жутким местом, но я хотела бы туда вернуться.
– Что с тобой произошло? – он выглядел обеспокоенным.
– Я не знаю. Я ничего не помню.
– Идем, - решительно заявил он и потащил меня к выходу, забыв про продукты. Я только и успела, что скинуть с себя рабочий фартук.
Эдмонд был на выпускном курсе, когда меня отчислили из Карроты. Этим летом он выпустился и вернулся в Мидлсбро, где жили его родители. Он работал на какую-то жутко секретную международную службу, о которой ему запрещено было говорить что-либо. Он рассказывал, как прошел остаток года в школе после моего исключения и о своей жизни после выпуска, об общих друзьях, с которыми поддерживал связь. Он рассказывал и рассказывал, а ко мне сначала медленным ручейком, а затем бурным потоком возвращались собственные воспоминания.
Каррота. Отец. Суд. Мексика. Хогвартс. Блез. Северус Снейп. Анимагия. Темный лорд. Смерть.
Я ведь умерла тогда. Как было возможно, что я сижу теперь здесь, живая и невредимая? Даже если смерть мне почудилась, как я выбралась из его логова? Меня отдали на корм змее. Или я что-то не так запомнила?
И было еще кое-что, что заставляло мое сердце сжиматься от страха. Я совсем не чувствовала в себе магию.
– Эдмонд… - тихо произнесла я, глядя в свою чашку с душистым чаем, который он приготовил для нас. – Я, кажется, потеряла магию…
Он запнулся в своем рассказе и искоса посмотрел на меня.
– Я… думал, что тебя лишили магии после исключения, - осторожно сказал он.
Я помотала головой.
– Ее нет, да? Я теперь сквиб? – я ненавидела себя за этот жалобный плаксивый голос, но по-другому просто не выходило. Магия значила для меня многое – гораздо больше, чем значили почти все люди в моей жизни.
– Это так, - он опустил глаза. Он не жалел меня – в Карроте нас приучили не жалеть.
Я поднялась из-за стола и молча ушла в ту комнату, в которой он предложил мне жить, пока я не разберусь в происходящем.
Я пролежала неподвижно два дня, вставая, только чтобы посетить уборную. Я ничего не ела и не пила. Это были самые ужасные дни в моей жизни. Я вновь вернулась в то состояние апатии, в каком была прошлой весной. Ничего не имело значения. Без магии в крови моя жизнь пуста.
Утром третьего дня, когда Эдмонд, не подходивший ко мне все это время (за что я была очень ему благодарна), ушел по своим делам, я поднялась с постели и дошла до кухни. На столе ждал завтрак –
Я вытянула огромный нож из подставки на столе и вонзила его себе в сердце. Горячая боль в груди сменилась тьмой.
Лицо Эдмонда нависало надо мной. Оно хмурилось и расплывалось в разные стороны. Мир вокруг то и дело норовил начать крутиться.
– … слышишь меня?
Я хотела сказать «да», но вышел только стон.
– … дурная.
Я удивилась тому, что жива, и потеряла сознание.
– Я вернулся в обед и нашел на кухне окровавленный нож. Тебя нигде не было, - рассказывал Эдмонд на следующий день, заставляя меня глотать жуткое лечебное варево. – Зато вместо тебя была тощая летучая мышь, совершенно дикая. Она на меня набросилась и попыталась покинуть квартиру через дверь (здорово, что я закрыл все окна, когда уходил, правда?). Конечно, я не дал ей этого сделать. Животное было совершенно неадекватно и вело себя не более чем как испуганный зверек. Однако вечером оно превратилось в тебя.
– Как такое возможно, - прошептала я.
– Тебе все же удалось стать анимагом, да?
– Я не знаю. Я не могу превращаться по собственному желанию, - я попыталась увернуться от очередной ложки зеленоватой гадости, которую он поднес к моим губам.
– Скажи, как на полу кухни оказался нож в твоей крови? – он бесцеремонно разжал мои челюсти и влил еще одну ложку густого отвара.
– Я засунула его себе в сердце.
Он покачал головой. Если он и был удивлен, то не показал этого. Не показал и сочувствия, и я не была уверена, что он вообще его испытывал, - только лишь осуждение.
– Ритуал Закрепления прошел успешно?
– Нет. Я выбрала неудачный артефакт и едва не умерла. Мне даже казалось, что умерла.
Последнее время мне это казалось слишком часто, и я уже не вполне доверяла своим ощущениям.
– Какой артефакт?
– Кольцо Марволо Мракса.
– Воскрешающее, если не ошибаюсь? – как бы между прочим поинтересовался Эдмонд, размазывая остатки варева по стенкам тарелки.
– Ты думаешь… - у меня закружилась голова от подобных мыслей.
– Как ты выбралась из поместья, где на тебя напал Волдеморт? – спросил он. Он уже был в курсе моих приключений – сейчас, когда я стала сквибом, ничто не скрывало моих мыслей. Впрочем, ему можно было знать. Я почти доверяла ему.
– Я не знаю. Я не помню этого.
– Но ты думала, что он убил тебя?
– Я слышала непростительное, а затем отрубилась…
– А потом оказалась за много километров от того места, - он убрал тарелку.
– Я же не бессмертна, правда?
Он усмехнулся.
– Я бы не исключал этого. Я думаю, после твоего дикого ритуала всякое могло случиться. Такие артефакты нельзя использовать в качестве жертв.
– У меня не было выбора.
– Да что ты, - Эдмонд хмыкнул. Черт, как же я соскучилась по такому вот к себе отношению – совершенно ироничному, без капли жалости. Думаю, даже если я тут снова буду стоять с ножом в груди, он только подойдет и сообщит, какая я дуреха. – Это, конечно, невероятно, но я думаю, что ты превращаешься, только когда умираешь. Ты получила то, что находилось в кольце – и теперь воскрешаешься в виде неадекватной летучей мыши, а затем возвращаешься в свое нормальное состояние. Только совсем больной, - он достал палочку и в очередной раз провел диагностику моего здоровья.