Фрик
Шрифт:
Это был комментарий к фотографии. Фотографии их двоих в кафе-мороженом, где они были на Лёшином одиннадцатом дне рождения. Дима несколько критично осмотрел свою веснушчатую физиономию, длинные, почти до плеч, волосы, и вынужден был отметить, что до фотогеничности ему очень далеко. Лёша же, сидящий рядом и обляпанный с ног до головы мороженым…
Взгляд упал на комментарии.
«Светлый мальчик просто прелесть!»
«Круто! Только надо бы обрезать».
«ТЫ ОТСТОЙ».
Дима почувствовал, что внутри у него что-то оборвалось. Это предназначалось
В коридоре раздался неожиданный топот давно вымершего гигантозавра – верный признак того, что Лёшка возвращается в класс. Торопливо поставив телефон на место, Дима уткнулся в «Приключения Гулливера», хотя его мысли были где-то очень далеко от скачек на платке.
Лёша плюхнулся рядом, затем схватил телефон. Дима внимательно следил за выражением его лица. С недоумённого оно сменилось на откровенно злое, и он что-то торопливо начал печатать, иногда давя на экран столь сильно, что телефон периодически недовольно вибрировал. Через плечо Дима увидел следующее:
«Вас никто не спрашивал, уроды. Я буду фотографироваться, с кем захочу»
Валентина Ивановна с силой прижала пальцы к вискам. Затем ещё раз проверила баланс. Экран банкомата бесстрастно отобразил остаток на счёте. Алиментов не было. Уже второй месяц подряд. До неё доносились слухи, что муж запил, но…
Она пошла по улице, то и дело натыкаясь на прохожих, неуклюже извиняясь. Не помнила, как вошла в подъезд, а около входной двери вдруг уронила ключи и почему-то разрыдалась. До зарплаты – не менее двух с половиной недель, а теперь что делать? Матери нужны лекарства, ребёнок стремительно растёт, и ему определённо малы те вещи, что он по привычке надевает каждый день.
В квартире было пусто, чему Валентина Ивановна несказанно обрадовалась. Чего не хватало, так это чтобы сын услышал её сопли. Или Варвара Петровна, немногим лучше. Надо будет с ними поговорить. Может, мать сможет поработать преподавателем в местном драмкружке? Актрисой-то она была хорошей, как ни посмотри…
Размышления прервал скрежет ключа в замке. Кто-то вернулся домой. Из кресла в гостиной на коридор и прихожую открывался прекрасный вид, и женщина гадала, кто же решил вернуться первым.
Тут из открытого окна на женщину дунул порыв ледяного, пронизывающего ветра, очень нехарактерного для относительно тёплого сентября. Он пронёсся по комнате дурным предзнаменованием, сердито надув старенькие занавески, заставив зазвенеть сервант со стеклянной посудой. Небо за окошком стремительно темнело от набегающих туч.
На пороге стоял Дима. Валентина Ивановна приготовилась к долгому разговору – надо же объяснить, почему последующие дни они будут питаться сухой лапшой. Но мальчик опередил её.
–Мам, кажется…
В окнах школы гремела музыка, приглашая всех и каждого внутрь. С парковки, автобусных остановок, кажется, отовсюду, к центральному входу тянулись ребята со своими родителями.
–Ну па-ап!
–Не капризничай, – велел Лёшин отец, закрывая машину, – Тебе очень идёт. Твоя мать не может ошибаться.
–Так это ей ты отсылал фотографии в магазине? – вспыхнул Лёша.
–Конечно. Она, как-никак, модельер, а не дурочка с переулочка. Что касается выбора одежды, равных твоей матери я не встречал. А теперь пошли, а то опоздаем на начало.
–Вначале всегда медленный танец, – захныкал Лёша, хотя было видно, что он чрезвычайно доволен, – А я не хочу.
–Хочешь, – едва заметно улыбнулся мужчина, и повёл сына в зал.
Никто из них не заметил, как мимо них прошмыгнула Валентина Ивановна с какой-то девчушкой с розовыми лентами в волосах. Если бы заметили, непременно бы спросили, всё ли нормально, потому как в этот момент женщина выглядела абсолютно помешанной. Волосы Валентины Ивановны были растрёпаны, тушь размазана. Она сжимала руку ребёнка с такой силой, что на запястье оставались отметины. Они стремительно пересекли двор, вошли в школу, и успели как раз к тому моменту, как организатор заканчивала свою довольно унылую вступительную речь.
Лёша заметил Валентину Ивановну, и хотел было подойти к ней, чтобы поздороваться, но его остановила железная рука отца. Из динамиков, стоящих на откровенно бюджетной сцене, полилась ласковая мелодия – как и предсказывал Лёша, начинался медленный танец.
–Пап, ну не хочу я…
–Не выпендривайся, иначе приглашать буду за тебя я.
–Ну, нет, – возмутился Лёша, – Я приглашу, ладно, но только чтобы ты отвязался.
Сделка казалась честной. Взгляд мальчика упал на Марину, но её, как красивую девочку, уже пригласил кто-то другой. Она не отказалась. Сцепив зубы, Лёша смотрел, как она неторопливо описывает круги по залу с каким-то увальнем.
–Приглашаю, – буркнул он какой-то веснушчатой девчушке в пышном платье. Та отчаянно замотала головой, но вдруг чуть не упала прямо в объятья Лёши. Валентина Ивановна ткнула её в спину, и теперь наблюдала за происходящим с плохо скрываемым отвращением.
Лёша этого не заметил. Он повёл партнёршу на середину зала – туда, где танцевала Марина, и принялся неторопливо описывать круги.
–Всё, достаточно, – прошептала девушка. Что-то в её голосе показалось Лёше знакомым, и он впервые за весь танец взглянул ей в лицо.
Это был Дима. Из его серых, почти чёрных глаз беспрестанно лились горькие слёзы.
Шок, который испытал Лёша, можно было сравнить только с мощнейшим ударом кувалды по голове. Он шарахнулся в сторону, наступил на полы длинного фрака и упал.
Музыка прекратилась. Сейчас она должна была смениться на какую-нибудь весёлую композицию, но этого всё никак не происходило – какой-то сбой в оборудовании.
Конец ознакомительного фрагмента.