Фронт без линии фронта
Шрифт:
прошло безмятежно, так же, как у многих моих сверстников из обеспеченных
немецких семей... Единственное, что отличало его от детства других ребят, --
это сознание того факта, что я родился на Кавказе в России". И еще одна
особенность семьи Зорге была известна юноше:
"Я знал, что сделал для рабочего движения мой дед..."
Действительно, фамилию Зорге мы встречали. В полное собрание сочинений
Маркса и Энгельса включена
их обширная переписка
Альбертом Зорге.
После разгрома революции 1848 года в Германии один из вожаков
Баденского восстания Фридрих Альберт Зорге был приговорен к смертной казни.
Ему удалось бежать. Он эмигрировал в Швейцарию, затем в Америку.
Провинциальный учитель музыки, вскоре он стал известен, как выдающийся
марксист, видный деятель международного рабочего движения. На Гаагском
конгрессе I Интернационала Зорге избрали секретарем Генерального Совета. О
ветеране Интернационала тепло отзывался Ленин.
Переписка Маркса и Энгельса с Зорге длилась более двадцати лет и
касалась самых разных сторон жизни. "Твой сын всем здесь понравился, --
писал Маркс Фридриху Альберту Зорге из Лондона 20 июня 1881 года, -- ...мы с
ним примерно раз в неделю непринужденно беседовали часок-другой... Он вообще
способный, дельный малый, к тому же хорошо образован, с приятным характером
и, что самое главное, полон энергии".
"Надеюсь, что твоему Адольфу повезет в новом деле. Ведь он знает его и
достаточно энергичен, к тому же это дело не носит особенно спекулятивного
характера, что в Америке так же опасно, как и здесь, так что я не вижу,
почему бы ему не иметь успеха", -- через пять лет замечает Ф. Энгельс.
Упоминание об Адольфе, беспокойство по поводу его не слишком, видимо,
удачных коммерческих предприятий содержатся во многих письмах Энгельса и
последующих лет. "Надеюсь... твой сын снова нашел работу,--пишет он 12 мая
1894 года, -- такой способный и опытный в делах молодой человек, который к
тому же в результате практической деятельности, наверное, уже отделался от
многих иллюзий, всегда сможет встать на ноги в Америке".
Но Адольф уже не в Америке. Он поступает на службу в нефтяную компанию
Ротшильда и едет в Россию.
В ответных письмах Энгельсу и Марксу Фридрих Альберт высказывает
огорчение тем, что сына захватил предпринимательский дух. Впоследствии
Рихард Зорге был еще более категоричен в оценке Адольфа Зорге: "Отец на всю
жизнь остался под впечатлением своей юности, когда только и разговоров было,
что о силе и могуществе Великой Германской империи. Он был националист и
империалист,
ему удалось добиться..."
Дед-революционер и отец-предприниматель... Семья Зорге как бы отразила
две стороны главной тенденции времени: развитие капитализма и нарастание
революционного пролетарского движения.
Не отец, а дед станет для юного Зорге примером. Интернационал -- было
написано на знамени деда. Интернационализм будет знаменем внука.
Им не довелось лично узнать друг друга. Рихард растет в Германии.
Фридрих Альберт живет в Америке. Однако все, что рассказывали о деде, не
могло не восхищать мальчика, не волновать его пытливого воображения. Образ
незаурядного человека, резкого и отзывчивого, непримиримого и великодушного
одновременно, образ человека, для которого собственное благополучие ничего
не значило в сравнении с добровольно принятой на себя задачей служения
обществу, -- вся эта яркая личность так явно противостояла бюргерской
посредственности погрязшего в материальных заботах буржуа, его
благонамеренной ограниченности, культивируемой кайзеровской империей!
Путь к деду лежал через океан... Много воды утечет, прежде чем
полудетское восторженное поклонение, юношеская влюбленность перерастут в
приверженность, единомыслие. Путь к деду лежал через мировую войну. Автор
документальной книги генерал Уиллоуби видит жизненный путь Рихарда Зорге
совсем по-другому, иначе представляя его начало и итог. Публикуя
автобиографию Зорге, которую мы уже цитировали выше, мистер Уиллоуби
комментирует: "Это редкая возможность... проследить за психологической
эволюцией человека, который из молодого патриотически настроенного немецкого
солдата превратился в орудие Кремля". Нет, эволюция Зорге была гораздо более
сложной и совсем не такой, какой представляет ее этот автор, тут же,
впрочем, опровергающий свои не слишком оригинальные логические построения
фактами и документами своей же книги. Зорге думающий, действующий,
говорящий, каким он предстает с ее страниц, меньше всего похож на "орудие".
Да и начало было иным.
"В школе я почти не выделялся среди своих одноклассников,-- вспоминал
он.
– - Учился неважно. Нередко нарушал дисциплину. В истории, литературе,
философии и, конечно же, спорте я шел далеко впереди сверстников. Но что
касается других наук -- здорово в них отставал. В пятнадцать лет во мне
пробудился жгучий интерес к произведениям Гете, Шиллера, Лессинга,