Фронт без линии фронта
Шрифт:
Человека в столице найти не так-то легко. Нужно только сделать так,
чтобы начальство не теряло надежды, иначе гестаповцы сами могут взяться за
поиски. Можно ли быть уверенным, что в Берлине действительно никто не знает
Шварцбрука? Если бы это было так, то тогда... Но прежде всего -- следы.
Обер-лейтенант вышел из машины и стал рассматривать пробоину в кузове.
Но не может же он оживить капитана!
– - Прошу вас предъявить документы!
– - К
патруль. Двое рядовых и рослый роттенфюрер в каске, с автоматом на груди.
Либель достал из кармана удостоверение. Унтер-офицер рассматривал его.
Солдаты обошли машину, один из них взялся за ручку дверцы кузова.
– - Кто вам дал право на обыск?
– - резко спросил обер-лейтенант.
– - Это
машина абвера!
Роттенфюрер, возвращая удостоверение Либелю, взглянул на него, как на
новобранца.
– - Мы осматриваем все машины без исключения. Этот район объявлен на
чрезвычайном положении, господин обер-лейтенант! Здесь много разрушенных
магазинов, вывозить отсюда ничего нельзя. Мы действуем именем фюрера!
– - Хайль Гитлер!
– - сказал обер-лейтенант.
– - Хайль!
– - отозвались эсэсовцы.
Либель все еще стоял, загораживая собой дверцы. Эсэсовцы выжидающе
смотрели на него.
– - Вот что, роттенфюрер, -- сказал Либель после паузы.
– - Я выполняю
особое задание руководства "СД" и, следовательно, мог бы послать вас ко всем
чертям...
Верзила взялся за автомат.
– - Но я понимаю, разбитые дома, мародерство... У вас тоже служба.
Можете заглянуть в фургон.
Роттенфюрер ухмыльнулся:
– - Вот так-то оно будет лучше!
– - Он открыл дверцу и заглянул внутрь.
Фургон был пуст.
Либель угостил солдат сигаретами и поехал дальше.
"Циклон" зарождается в предгорьях
Осень в Прикарпатье еще только началась, она уже ощущалась и в яркой
голубизне сентябрьского неба и в промозглом дыхании утренних туманов.
"Покуда солнце взойдет -- роса очи выест", -- вспом-
нилось Миколе Скляному. Запахнув как можно плотнее видавший виды
кожушок, он пробирался через росистые кусты. Холодные обжигающие капли лезли
за шиворот.
– - Спасибо еще, эта баба кожух одолжила, а то в абверовском пиджаке и
вовсе бы богу душу отдал! Вот пройдешься километров пять туда, да столько же
обратно сквозь чащобу, да ночь в лесу посидишь. Старуха, хоть и ведьма, а
выручила.
Скляной поднялся наконец на вершину заросшего лесом и кустарником
холма, отсюда было видно далеко вокруг. По сторонам, словно стадо мохнатых
зеленых медведей, громоздились
и не было никакой войны, будто в двухстах километрах к югу и на западе не
ревел тысячами орудий фронт. Да, вот оно как обернулось. Быстро катился
фронт на запад. А здесь, на занятой советскими войсками территории, уже
восстанавливалась нормальная жизнь.
Над холмами послышался неторопливый стрекот самолета. Скляной спрятался
под ветвями ближайшего дуба. Низко над землей шел "У-2", почтовый или
разведчик. Там, вверху, его уже озаряло вставшее солнце, красные звезды
переливались на плоскостях. Микола проводил его настороженным взглядом.
Носил когда-то и он такую же звезду на пилотке. И назывался тогда
красноармейцем. Как будто недавно это было: всего три года назад, а кажется
– - прошла целая вечность. Сколько событий: плен, лагерь, потом отряд
карателей и школа гестапо под Винницей. Да, далеко он ушел от красной
звезды. В плен Микола сдался по доброй воле. Ему, редкостному радиомастеру
из Львова, война с фашистами казалась тогда вовсе посторонним делом. Но,
хлебнув лагерной жизни, он решил, что ему выгоднее полностью перейти на
сторону гитлеровцев, чем мучиться в лагере. Так он попал в диверсанты. И вот
уже полтора года страх перед расплатой гонит его все дальше и дальше по этой
дороге. Теперь он опытный, бывалый радист-диверсант.
Нынешняя операция не нравилась Скляному -- слишком далеко их забросили
за линию фронта. Правда, и группа не мала, тридцать человек. Но что такое
даже три десятка абверских агентов, дерущихся с упорством обреченных?
Чекисты не из робких. Скляной это знал.
Микола посмотрел на восток, еще километра полтора осталось до лагеря
группы. Наметанным глазом с вершины холма он проложил путь сквозь кусты и,
осторожно цепляясь за ветви и стволы, стал спускаться с крутого склона. Ноги
скользили по мокрой траве.
Хорошо, хоть не каждый день нужно приходить в группу. За всю неделю,
что группа в сборе, он являлся всего два раза. Живет Микола, затаившись на
глухом хуторе, у жадной неразговорчивой старухи. Впрочем, он сразу нашел с
ней общий язык, предложив ей на выбор немецкие марки, польские злоты и
советские рубли. Старуха долго думала, а потом взяла за постой сразу в трех
валютах.
– - Хоть что-нибудь да останется, -- заключила она. Когда Скляной
рассказал об этом временному командиру группы лейтенанту Крюгеру, тот долго
хохотал: