Фронт до самого неба

Минаков Василий Иванович

Вылетели ночью. Расчет был прост: застать врага врасплох, на земле. На подходе к цели были встречены огнем трех зенитных батарея. Однако замысел удалось осуществить. Наши бомбардировщики оказались над целью как раз в тот момент, когда "юнкерсы" и "хейнкели" ползли к старту. Первые же бомбы, сброшенные экипажами Стародуба и Осипова, осветили аэродром пожарами. Это облегчило заход на цель остальным. Неожиданно огонь зениток прекратился. Как и следовало ожидать, на наши самолеты навалились патрулирующие истребители. Но было поздно. Все экипажи сумели сбросить бомбы

и выйти из района атаки на малой высоте.

Таким образом, вылет фашистов на бомбежку Сталинграда не состоялся.

Юго-западнее Цимлянской противник навел переправу и готовился перебросить на левый берег Дева танки и полк пехоты. 36-му авиаполку было приказано разрушить понтонный мост и уничтожить переправляющиеся войска. К цели подошли ночью, неожиданно для врага, бомбили с малой высоты. Только после первых взрывов немцы открыли ураганный огонь. Но это уже не могло ничего изменить. Несколькими прямыми попаданиями переправа была уничтожена. От зенитного огня пострадал лишь самолет Виктора Беликова. Но и ему удалось дотянуть до аэродрома станицы Советской.

На следующее утро готовились бомбить плавсредства противника в Керчи, но задачу изменили. Полетели разрушать переправу у станицы Белая Калихва. После обеда летный состав был снова собран в штабе полка.

– Воздушной разведкой обнаружена: на железнодорожной станции Керчь-два - до трехсот вагонов с живой силой и техникой противника. В районе мыса Сарыч четыре транспорта в сопровождении восьми торпедных катеров следуют курсом на восток. Нашему и сороковому авиаполкам приказано нанести удар по эшелонам, а пятому - торпедировать транспорты противника.

Начальник штаба закончил. Поднялся командир полка.

– Задача сложная, товарищи. Керчь прикрывается огнем двадцати пяти зенитных батарей. На аэродроме Багерово базируется шестьдесят истребителей противника. Прорваться через такой заслон трудно. Нужно выйти на цель внезапно, с ходу отбомбиться и с противозенитным маневром уйти из района атаки. Над целью находиться минимум времени. Успех зависит от быстроты...

До самого вечера мы проигрывали варианты предстоящего боя, прикидывали, откуда лучше выйти на цель, как быстрее отбомбиться и выскочить из огненного кольца. Выехали на аэродром, когда начало темнеть. Все молчали. Только неугомонный балагур Коля Маркин пытался ввести оживление. Однако и его шутки успеха не имели. Раздосадованный неудачей, он громко затянул "Распрягайте, хлопцы, коней..."

– Переставь, Николая, - недовольно попросил кто-то.

Маркин обиделся.

– Плохо пою, да? Или песня не та? Ну уж дудки, не дождетесь! Пусть фрицы себе похоронный марш играют, а мы... "И тот, кто с песней по жизни шага-ает..."

Несколько голосов подтянуло. Вскоре пели уже все. Когда допели, Маркин начал сначала:

– Хотите, ребята, поделюсь опытом, как лучше дырочки в гимнастерке проделывать для очередного ордена?

– Тебе проделают, - мрачно пообещал Вася Овсянников.

Однако настроение поднялось.

В полной темноте подъехали к летному полю. Варварычев доложил о готовности самолета. Включив

карманные фонарики, начали осмотр. После проверки шасси, винтов, моторов, рулей я решил проверить подвеску бомб.

– Штурман, открой бомболюки!
– крикнул в кабину.

Димыч ответил, что они открыты. Я осветил лучом створки бомболюков и ахнул. Они были наглухо прижаты планкой, которая закрывает на центральной балке нишу замка бомбодержателя. Не заметь я этого, бомбы могли упасть на люки, ветрянки - свернуться с взрывателей, и взрыва в воздухе нам бы не миновать.

– Ну и ну!
– столпились все, глядя на растерявшегося молодого оружейника Моцаренко.

Однако долго рассуждать не приходилось. Уже взлетел Стародуб, за ним Гаврилов, Осипов, Балин - сильнейшая четверка полка. Горизонт не просматривается, закрыт плотной дымкой. Летим на высоте три двести, под нами море облаков.

– Сколько до цели?

– Двадцать пять минут, - отвечает Димыч.

– Определяйся точнее. Будем пробивать облачность и заходить на цель с высоты пятисот метров.

Штурман склонился над картой. После продолжительного молчания доложил, что через пять минут пройдем Таманский залив. До Керченского пролива летели за облаками. Но вот впереди замелькали лучи прожекторов - значит, над целью ясно.

– Под нами вода!
– доложил Лубинец.

Кое-где уже сверкают разрывы зенитных снарядов, тьму прорезают фары носящихся истребителей противника.

– Следить за воздухом!

– Ложимся на боевой!
– докладывает Димыч.

Приглушаю моторы, сбавляю газ. Хорошо видно, как на станции рвутся фугаски, полыхает ярко-багровое пламя. Первая четверка точно накрыла цель. Десятки кинжальных лучей шарят по небу, зенитки захлебываются огнем.

– Идем отлично, - докладывает штурман.

Резкая вспышка ударяет в глаза - напоролись на луч прожектора. Но вот он скользнул выше, схватил другой самолет. На курсе, на курсе... Держаться на боевом курсе! Главная обязанность и главное качество летчика-бомбардировщика...

– Скоро сброс?

– Пошли, родимые!
– слышится голос Димыча.

Наконец-то!

Теперь выбраться из опасной зоны. Резко разворачиваю машину, ныряю вниз. Рядом разрывается сразу несколько снарядов, самолет начинает трясти. Вцепляюсь в штурвал, увеличиваю обороты, тряска становится легче. Никаких признаков аварии, ни огня, ни запаха дыма, бензина...

– Сзади истребитель!
– докладывает Панов.

Надо уходить в облака. Отжимаю штурвал, самолет послушен. Выхожу из облачности на высоте девятьсот метров в районе Краснодара. Пробую еще раз увеличить обороты правого мотора - самолет трясется, как в лихорадке. Внизу распластался луч посадочного прожектора на аэродроме Елизаветинская. С полосы то и дело срываются СБ, тоже уходят на Керчь. Решаю сесть.

Посоветовавшись с местным техником, откладываю осмотр самолета до рассвета. Панов и Лубинец остаются охранять машину, мы с Никитиным направляемся к оперативному дежурному. Словоохотливый старший лейтенант встречает вопросом: