Фрося. Часть 2
Шрифт:
Клара Израилевна просила меня, дать тебе её номер телефона и очень надеется, что ты с ней свяжешься в ближайшее время.
Её телефон: 23 76 215
Аня недавно заходила ко мне, впрочем, от неё я узнал твой домашний адрес, она в курсе этого известия.
Уважаемая Фрося, я тебя убедительно прошу отнестись со всей серьёзностью к этому вопросу, ведь мы нанесли матери давно утеряного сына, страшный моральный удар, а она уже не молодая, прошедшая Сталинские лагеря и пытки НКВД, поэтому будь к ней сострадательной, хотя уверен мои предупреждения
Бог тебе обязательно воздаст своей милостью, ведь Ты вновь проявила благородство и широту несравнимой души, на этот раз по отношению к близким своего мальчика.
Господь не может отвернуться от той, которая ценой своей жизни во время страшных для нашего народа годин спасала еврейского ребёнка.
Уважаемая Фрося, прости меня за высокопарность вышеизложенных фраз, они ничего не стоят по сравнению с твоими поступками, которые продиктованы только велением твоей благородной души.
Я благодарю бога, что на моём жизненном пути повстречался такой человек, как ты, творящая добро, совершенно, не задумываясь о его последствиях, без всякого личного интереса и корысти.
На этом своё послание заканчиваю, в завершении, желаю крепкого здоровья и благополучия, раввин Пинхас.»
Фрося дважды перечитала это небольшое по формату письмо, но с таким важным для неё сообщением.
Господни милости…
Ах, она уже давно разочаровалась в вере и в этом боге, у которого надо вымаливать, каяться ему и задабривать его.
Если он такой всесильный и справедливый, так пусть раздаёт свои милости согласно поступкам людей, а то одних карает неизвестно за что, а другим прощает страшнейшие злодеяния.
Она уже видела предостаточно не наказуемого людского зла.
Фрося усмехнулась, ладно, будем думать, что это бог послал Сёмочке бабушку, только зачем он тогда отнял у мальчика отца…
Уже завтра она обязательно позвонит этой женщине.
Ей даже трудно было представить, что услышит голос матери Семёна.
Что они друг другу скажут?!
Надо было уже давно провести телефон к себе в дом, для неё это не являлось большой проблемой, конечно очередь, но можно ведь было найти кому дать в лапу.
Вот, не проявила расторопность, а теперь придётся тащиться на главпочтамт.
Мысли хаотично бежали в разных направлениях, взгляд блуждал по раскиданным на диване конвертам и листкам…
Руки машинально потянулись к уже прочитанному письму от Виктора и вновь глаза побежали по строкам.
На этот раз она читала более внимательно, стараясь поглубже вникнуть в каждое лаконичное предложение и теперь находились оправдания каждой сухой фразе из письма Виктора.
Вот, дурочка, так дурочка, разве может человек после нескольких дней знакомства, пусть даже и близости, сразу же залиться соловьём в любовных излияниях.
Одно дело шептать на ушко всякие дурацкие нежности, когда тело объято страстным пламенем любви, а другое дело это изобразить на бумаге.
Наверное, не каждый
Да и есть опасность, что кто-нибудь может случайно прочесть интимные слова не молодых уже любовников.
Нет, она определённо дурочка, завтра же ответит Виктору на письмо и не будет ни в чём его упрекать, да и собственно говоря, какие у неё к нему претензии…
До сих пор она получала письма только от Аглаи и Андрея, а иногда Аня присылала поздравительные открытки.
Конечно, ещё были два письма от Алеся из Сибири, боже мой, как он красиво в них писал, а может быть ей тогда это только так казалось.
Ну, и незабываемое письмо от Семёна, каждое слово которого живёт в её памяти и душе до сих пор, но его она получила не по почте, и к сожалению оно оказалось прощальным.
Завтра по дороге на переговорный пункт надо будет сходить к нему на могилку, передать сыну весть, что я нашла его мать.
Боже мой, всё на завтра и на завтра, как будто завтра резиновое…
Глава 35
Наконец в руки её лёг голубой конверт с письмом от Ривы, она аккуратно вскрыла клейкий кантик и достала два отдельных сложенных лощёных листка.
Развернула первый и поняла, что это письмо не ей, а Ане, и поспешно сложила, конечно же, она прочтёт его, но позже, вначале познакомится с посланием адресованным ей.
Развернув второй лист, она с первых строк удостоверилась, что это письмо, действительно, написанное ей:
«Милая Фросенька, дорогая моя сестричка!
Трудно передать ту радость, которую я ощутила, получив от вас до крайности взволновавшие меня письма.
Я их целовала, как сумасшедшая, присутствующий при этом маленький Меир даже начал смеяться и тоже стал целовать листки, думая, что это какая-то игра.
Я так рада, что вы не отвергли меня и готовы поддерживать со мной связь в письмах.
Фросенька, я тебе признаюсь честно, что многое отдала бы за то, что бы прижать к своей груди нашу доченьку, как бы я хотела всмотреться в её глаза, услышать голос, и просто, наслаждаться обществом, пожить интересами, вкусами и обсуждать с ней от чего-то глобального до всяческих мелочей.
Дорогая Фросенька, я почему-то уверена, что между вами всё так и обстоит, и я нисколечко не ревную, потому что и этой хрупкой связи с моей кровиночкой, я обязана только тебе.
У меня теперь нет сомнений, что хоть чем-нибудь из ваших будней и праздников, ты обязательно поделишься со мной в письмах, а на большее мне пока надеяться не приходится.
Милая сестричка, у меня к тебе есть большая просьба, вышли мне, пожалуйста, Ханочкины фотографии, неважно в каком она там возрасте и какого они качества, ведь я её не видела уже двадцать один год, восемь месяцев и десять дней, а к моменту получения тобой моего письма срок нашей разлуки увеличится ещё больше…»