Фрося. Часть 4
Шрифт:
Один за другим она откладывала листки писем в сторону.
Дочь, как всегда была нежна, внимательна и сентиментальна.
Она с воодушевлением описывала свою научную деятельность, рассказывала в красках о Париже, куда ездила на семинар, про успехи Маечки в школе и, как они с Ривой учат её стихам Чуковского, Маршака и Михалкова.
Скорей всего, Сёмка ответил Ане на второе её письмо, потому что начиная с третьего послания посыпались вопли и стенания, дочь не находила себе места от горя, узнав, что мать
Из четвёртого письма Фрося выяснила, что Сёмка, как мог успокоил сестру и наказал ей, не предпринимать никаких активных действий в Израиле и в Штатах, чтобы ещё больше не усугубить участь матери, присовокупив к тому, в чём её обвиняют, ещё связь с заграницей.
Завтра она обязательно напишет Анютке, пусть успокоится.
Только в пятом письме Аня написала о том, к чему пришла в отношениях с Мишей:
«Мамочка, мой благородный уже бывший супруг умотал в Америку и мне стало дышать намного легче.
Также глубокой грудью вздохнули все наши близкие, а особенно Рита, она твёрдо решила не ехать с ним и суд пошёл нам на встречу.
Я отказалась от претензий на алименты и поэтому его легко выпустили из страны.
Мамочка, я иногда думаю, неужели я была полная дура, слепая и глухая, как я не разглядела раньше в нём мелкого эгоиста, не слышала в его речах желания только покрасоваться, где на первом месте всегда было только собственное Я.
Прошло две недели, как он уехал, а я всё оглядываюсь, а вдруг он преследует меня и возвращаясь в свою квартиру, боюсь услышать его занудный голос, в котором вечное недовольство, сменяется истеричным криком.
Всё, хватит о нём, начинаю личную жизнь с чистого листа, хотя на неё у меня пока нет совсем времени.
Мамочка, миленький мой мамусик, сердце болит за тебя, но я верю, что всё обойдётся и ты, наконец, сама ответишь мне на письма, хотя я очень благодарна тебе мой братик Сёмочка, что держишь меня, в какой-то степени, в курсе событий.
Я не плачу, я улыбаюсь тебе мамочка, целую, целую, целую ты улыбнись мне в ответ».
Все прочитанное лежит в сторонке и Фрося поймала себя на том, что не только мысленно, но и в самом деле, улыбается в ответ последнему предложению письма дочери.
Вот, думала засну, а не спится, пойду что ли, позвоню Стасу и Насте в Питер.
Трубку подняла Нина и тут же затараторила, задавая бесконечные вопросы о произошедшем с Фросей.
Она, как могла успокоила невестку, расспросила про детей и позвала к телефону сына.
До Фроси доходили отрывочные слова разговора невестки с её сыном, тот явно не хотел подходить и, когда Фрося уже хотела положить трубку на рычаг, раздался его такой знакомый, но отчуждённый голос:
— Да, мама, я слушаю.
— Здравствуй Стас, давно я тебя не слышала, я к тебе без претензий, так, хочу узнать, чем ты живёшь, о
— Мать, что ты со мной разговариваешь, как с чокнутым, я в порядке — здоров, сыт, одет, у меня есть нормальная семья и растут трое деток и, между прочим, выбран народом на ближайший съезд народных депутатов.
А ты, вот лучше мне скажи, тебя выпустили временно или навсегда и как скоро ты вновь загремишь на нары?
— Сынок, а ты волнуешься так за меня или за себя?
— А ты, мама, не язви, ты меня сейчас не кормишь и не одеваешь, давно на своих ногах стою и не жалуюсь, вон какого почёта заслужил, а твоя жизнь и деятельность, может сломать мне карьеру и тогда я за себя не ручаюсь.
— Что Стасик, приедешь драться или сразу убивать?
— А пошла ты, дорогая мамочка, ко всем хренам.
В ухо Фроси ударили короткие гудки отбоя.
Она стояла с зажатой в руке трубкой телефона и так сжимала её, что побелели пальцы и по ним побежала мелкая дрожь — интересно, когда он превратился в подобного негодяя, на каком жизненном отрезке, ведь ещё лет пять назад, был очень даже порядочным человеком и сыном.
Ладно, позвоню Насте и покончу с этой повинностью.
Голос Насти был весьма доброжелательным, даже показалось, что она рада Фросиному звонку.
Хорошо, что до Ленинграда не дошла весть о её заключении, поэтому эта тема в их разговоре даже не возникала.
Невестка с восхищением в голосе рассказывала о внуке, который пошёл в садик и проявлял недюжинные способности:
— Вы, наверное, со мной согласитесь, что у него есть в кого быть таким сообразительным ребёнком, ведь у него с двух сторон прекрасные корни.
Ефросинья Станиславовна, за всё это время после его отъезда, от Андрея была только одна телеграмма в августе, в которой он поздравляет Алесика с днём рождения.
— Настя, а ты не пыталась его удержать от этого безумного шага, уехать к чёрту на кулички, чтобы ни одна душа не могла до него добраться и сам словно в воду канул?
— Вы, меня простите, но я считаю, что в нашем разводе вся вина лежит на нём, мог бы остепениться, найти себе спокойную кабинетную работу и жили бы не хуже других.
Вы, вряд ли это знаете, но я хочу вам сообщить, что папа сошёлся с мамой и они были уже готовы обменяться с нами квартирами, а Андрей принял это моё предложение в штыки, видишь ли, он не может быть иждивенцем, и просиживать в креслах штаны, ему экспедиции подавай, а Новосибирск его вполне устраивает.
Представляете, он мне заявил, что нам пора завести второго ребёнка и, тогда, если я приеду к нему на постоянное жительство, то обещали выделить служебную трёхкомнатную квартиру.
Ну, подумайте, мне питерской и в Сибирь, и по его глупости потерять жилплощадь в самом Ленинграде?!