Фрося. Часть 4
Шрифт:
Разница только в том, что я окончательно разочаровалась в своём гонористом петухе, и моя доченька остаётся со мной, а он, похоже, по-прежнему любит свою кралю, и отлучён от воспитания сына.
Я знаю из его письма, что он заточил себя в добровольную ссылку и мне его безумно жалко, ведь вдали друг от друга, мы на диво очень сблизились, на столько, на сколько отдалились со Стасиком.
Хотя, я до сих пор лелею мысль, что он мой, по-сути, братик-близнец, когда-нибудь одумается, а я ему безоговорочно
Мамуль, обязательно напиши, как сложились соревнования у Сёмки, он среди твоих детей самый толковый и настоящая опора для матери, ни то, что мы старшие, разлетелись кто куда, и только одни от нас переживания.
Мамуль, я тебе писала, что Маечка сейчас много времени находится в доме у Ривы и очень к ней привязалась.
Моя дочь свободно уже шпарит на трёх языках — иврите, русском и английском, а Меир для неё абсолютный авторитет, ведь, как мы выяснили, он является ей родным дядей.
Вот только я никак не могу его ассоциировать — братом.
Кстати, он в декабре уходит в армию, а после неё собирается поступать в университет и легко предположить, что на медицинский факультет.
Мамуль, ты не думай, Маечка тебя не забыла и в этом не моя заслуга, а Ривы, которая постоянно показывает ей твои фотографии, и рассказывает о тебе всякие интересные истории, даже я, когда их слышу, сижу, затаив дыхание.
Рива окончательно ушла из больницы, она вышла на преждевременную пенсию по состоянию здоровья, у неё совсем слабое сердце.
Майкл уговаривает её пройти операцию на открытом сердце, чтобы стимулировать работу клапанов, но она пока не соглашается, боясь не пережить её.
Да, я уже окончательно перевелась в одну из лучших больниц Израиля в Тель-Авиве, работаю там от армии, много работаю и делаю довольно сложные операции, а также занимаюсь научной деятельностью.
Я ведь тебе уже писала о созданной Майклом группе.
Некоторые наши разработки уже получили признание и даже лицензии.
С одной из них я скоро полечу на семинар в Париж.
Мамулечка, как я мечтаю, что когда-нибудь смогу с какой-то нашей разработкой прилететь в Москву, я бы каждую свободную секундочку провела в твоих объятиях.
Мы пили бы, как и раньше на кухне чай из больших кружек и говорили, говорили, говорили…
Милая мамулечка, если бы я тогда послушала тебя и не связала бы свою жизнь с бывшим уже мужем, то, до сих пор жили бы рядом, но в этом поздно корить себя, история не имеет сослагательного наклонения.
Я крепко, крепко тебя обнимаю и целую.
Милая мамочка, хочешь верь, а хочешь нет, в моей жизни родней и ближе человека не было и никогда не будет!
Привет и мои запоздалые соболезнования тёте Аглае.
До свидания, всегда моя роднее всех родных милая мамочка, твоя очень соскучившаяся по тебе Анютка.»
Не успела
Она сидела, отвалившись в кресле, руки с письмом безвольно упали на колени и она вся погрузилась в воспоминания.
В тумане от накипевших слёз, она опять видела свою милую девочку, не эту взрослую, находящуюся вдалеке от неё, а девчурку со смугленьким личиком и чёрненькими шёлковыми кучеряшками, принятую из рук уходящей в гетто Ривы и, которую первый раз приложила к своей распирающей от молока груди.
Летела жизнь полная тревог и событий, и в ней её Анютка росла и взрослела.
Долгое время дочь была самым близким и надёжным другом для неё, но уже четыре года, как она находится в недосягаемости, но и оттуда от неё веет безграничным, дочерним теплом.
Глава 65
После прочтения письма от дочери, Фрося так ушла в свои думы, что не услышала, как возвратилась из похода по магазинам Аглая.
Зайдя в зал, та остолбенела:
— Подруга, посмотри в зеркало, на кого ты похожа!
Ты, что решила в Москве устроить солёное море?!
Быстренько возьми себя в руки, что ещё там случилось, надеюсь все живы, здоровы…
— Аглашка, ну, что ты прицепилась, что бабе и поплакать нельзя, тем более, после того, как прочитала письмо от своей любимицы.
Нет, там всё в порядке, не считая плохого самочувствия Ривы и того, что моя дочь, наконец, поумнела или выздоровела, и рассталась со своим распрекрасным муженьком, которого ждала, и боролась за его освобождение четыре года.
Представляешь, а он заявился на всё готовенькое и душу ей мотал своими идиотскими идеями, хватит того, что она из-за них вынуждена была уехать от меня в другую страну.
— Так, это для тебя не трагедия, что молодая бабёнка остаётся без мужской ласки?
— Аглашка, ласки хочется принимать от любимых или любящих, а не от раздутых от самомнения индюков, а именно таким мой бывший зятёк и был, и есть.
— Так, что нового она для себя открыла, что решилась на разрыв с ним, поумнела говоришь, чтоб потом только локти не кусала.
— Аглашенька, чёрт с ним с этим Мишей, у меня с самого начала к нему душа не лежала.
Укатит в Америку, так скатертью ему дорога, у Анютки хоть будут руки развязаны, она такая умница, целеустремлённая и необыкновенной доброты девочка.
Не прошло ещё четыре года, как она приехала в Израиль, а уже выучила язык, подтвердила свой диплом врача и является уже ведущим хирургом, делает сложнейшие операции, а теперь ещё занимается научной деятельностью в области пересадки донорских органов, скоро в Париж едет на какой-то семинар.