Фрося. Часть 5
Шрифт:
Для себя она лишний раз отметила, что Таня женщина с характером, умеет за себя постоять, а за Андрея было стыдно, гнилинка, которую она заметила в нём ещё в его юности, так и осталась, как бы он её не маскировал.
На дачу ложился мягкий майский вечер.
Солнце склонилось к закату, ароматный воздух оглашали щебетом и пением птицы, души, присутствующих наполнял покой и блаженство.
– Танюша, какая ты рукодельница, торт объедение, я уже третий кусочек молочу, завтра с лопатой выхожу с самого утра выгонять из
– Мамуль, а у Таньки не в кобылу корм, одни косточки светятся.
– Вот, договоришься, оставлю тебя здесь на даче и без моих косточек.
– Нет, Танюша, ты нас с Фросей не наказывай, он ведь без тебя устроит нам рябиновую ночь.
Все эти подтрунивания носили мирный характер, Олег с Фросей видели, какими влюблёнными глазами смотрели друг на друга молодые люди.
– Ребята, а может быть останетесь здесь на ночь, разместимся, в тесноте, да, не в обиде, помнишь сынок, сколько здесь раньше народа бывало?
– Помню, конечно, помню, кстати, недавно письмо от Ленки получил, замуж вышла.
– Ну, вот, все там устроились, а по началу далеко не всё хорошо у них складывалось.
Поймав на себе настороженный взгляд Олега, Фрося уточнила:
– Это двоюродная сестра Сёмы, они с семьёй шесть лет назад в Америку уехали, а раньше эта дача принадлежала им.
– Мамуль, но ведь только наполовину, вторая часть была моей бабули.
– Правильно, ты прямой наследник этих хором.
– Ну, хоромы здесь уже другие, и ты отлично знаешь, ни на что я никогда не претендую.
– Ой, ли?!
И взоры всех обратились на Таню.
Та зарделась:
– Сёма ты, собираешься ехать, мне ещё до твоего отъезда надо успеть дошить тебе джинсовый костюм.
И отсмеявшись, Фрося поднялась на ноги:
– Олежка отдыхай, а я закину ребят домой.
Вернувшись, Фрося застала Олега, лежащего на диване с книгой в руках.
– А, чего ты, не спишь, меня поджидаешь?
– Как ты, догадалась?
Фрося присела рядом с мужчиной, нагнулась и поцеловала его в губы.
– Олежка ты, можешь мне не поверить, но никогда я не ощущала такого спокойствия рядом с любимым мужчиной.
– Фросенька ты, тоже можешь мне не поверить, но никогда
– Олеженька, а тебе не кажется, что пришла пора уже открыться передо мной, что тебя так тяготит, почему ты не можешь полностью принадлежать мне, почему ты выглядишь
таким изголодавшимся по любви мужчиной и ещё тысяча почему.
Олег скинул ноги с дивана, сел, грузно облокотившись о спинку, и прикрыл глаза.
– Фросенька ты, совершенно права, я обязан открыться перед тобой, но не уверен, удостоюсь или нет после этого твоего уважения и сможешь ли ты, после моего рассказа принимать меня таким, какой я есть.
– Олежка, я не могу сейчас ответить тебе на эти вопросы, потому что не знаю сути твоего будущего рассказа, но обещаю, что не буду принимать скоропалительное заключение, ведь многому можно найти в жизни оправдания, а может быть и вины твоей никакой передо мной нет.
– Фросенька у меня нет причин в чём-то перед тобой оправдываться, как, впрочем, и нет, никакой перед тобой вины, но всё равно, я боюсь, что после моего рассказа ты
отвернёшься от меня, а это мне будет очень тяжело пережить.
С самого начала наших любовных отношений, я хотел открыться, но боялся, что ты сразу же порвёшь все контакты со мной, а это для меня было сравни потерять последний глоток свежего воздуха, но не буду больше мучить тебя недомолвками.
Как говорил тебе раньше, после школы я поступил в высшее военное летное училище и блестяще его закончил.
На последнем курсе женился на очень хорошей и красивой девушке, которая была мастером спорта по горным лыжам.
После учёбы в училище меня отправили служить в Зауралье на один из военных аэродромов, находящийся за полярным кругом.
Моя молодая жена, а зовут её Вика, а полное имя Виктория, не задумываясь, последовала за мной.
Кроме того, что она была мастером спорта, у неё ещё был диплом искусствоведа по каким-то французским художникам, я в этой области полный профан.
Жизнь в военном городке не отличалась особым разнообразием, между полётами карты, пьянки и в лучшем случае чтение книг.
Как минимум пять лет я обязан был отслужить на этом аэродроме, а потом можно было надеяться на распределение в другое место, поближе к цивилизации.
Моя Вика стоически выносила все тяготы своего существования на крайнем севере.
Не могу сказать, что всё было гладко в наших семейных отношениях, ведь я боялся прослыть среди офицеров полным подкаблучником и поэтому иногда отрывался с ними на ночь расписать пулечку и естественно с приличными возлияниями.
Возвращался под утро к молодой жене с опухшей мордой и жутким перегаром, и тогда начинались между нами скандалы.
После чего Вика хватала свои лыжи и уходила в горы, которые на её радость там имелись, как и снег.