Фрося
Шрифт:
даже лазейки для дополнительных вопросов.
глава 87
После своих предложений Алесь ожидал любую реакцию Фроси, но только не такую - она
вдруг разразилась хохотом, смеялась так, что на глазах выступили слёзы.
Отсмеявшись, вытерла тыльной стороной руки глаза, посмотрела серьёзно на мужчину:
– Алесик, неужели ты думал, что я откликнусь
будущего забуду твоё предательство, твоё пренебрежительное отношение к себе и твою
неспособность понять, оценить любящую женскую душу.
Мне не в чем оправдываться перед тобой, если я в чём-то виновата, то только перед
детьми, но и тут, все мои ошибки и поступки совершены из-за тебя, из-за моей
выдуманной любви к тебе.
Я не буду реагировать на ту грязь, которая пролилась из твоих уст по отношению к
Семёну, одно скажу, ты его мизинца не стоишь.
Я тебе сейчас кое-что скажу и очень надеюсь на твоё благородство, что ты не будешь
распространяться об услышанном.
Семён попал в беду, я и сама пока не знаю в какую, но в ближайшее время я поеду за ним,
и сколько продлится моя поездка, не знаю.
Слышала, что ты всё же не вернулся к Шурочке, а обитаешь в какой-то каморке при
школе.
После моего отъезда возвращайся сюда в дом, поживи вместе с сыном, который в тебе
души не чает и скрась его существование без меня, хотя, в случае твоего отказа, с этим
отлично справится Аглая.
Летом, после окончания учебного года мы с Андрейкой по любому возвращаемся в
Поставы.
О твоём пребывании здесь, я договорюсь с Аглаей, за это можешь не волноваться.
Как сложится твоя дальнейшая жизнь, решать только тебе, я тут не советчик и не
попутчик.
Я только умоляю тебя, не обидь Андрейку...
Вот, и весь мой сказ.
Алесь молча поднялся с побитым видом, опустив плечи, двинулся на выход к дверям.
Уже на пороге, оглянулся:
– Жаль Фрося, очень жаль, я всё же рассчитывал на твоё благоразумие, но может всё и к
лучшему, с твоим темпераментом мне по жизни было бы не справиться.
С твоим предложением пожить здесь я, безусловно, соглашусь, подготовь только сына и
Аглаю.
Мне нет дела до твоего Семёна, поэтому твои предупреждения напрасны...
И уже перешагнув порог, вдруг оглянулся:
– Я тебя никогда не забуду и буду любить, а этому ты уже не помешаешь...
Уже давно закрылась за Алесем дверь, а Фрося всё сидела и сидела на лавке, безвольно
опустив руки на колени.
Не было больше слёз, не было и гордости за себя, а была пустота, из которой она не
видела выхода.
Только что она своими руками уничтожила
когда-то не пожалела об отвергнутом Степане.
Она понимала, что ей лучше пробиваться по жизни одной, чем с мужиками, к которым не
было уважения, с которыми она себя чувствовала сильным полом, а мужчины эти видели
в ней только ломовую лошадь, двухжильную бабу, за спиной которой можно спокойно
нести бремя жизни.
Не повстречайся на её жизненном пути Семён и кто его знает, может быть, она, и приняла
бы предложение Алеся, ведь в его словах было достаточно здравого смысла, что мало баб
живёт с мужьями, не годящимися ему в подмётки.
Семён, дал почувствовать ей, что такое быть по-настоящему любимой, желанной
женщиной, принял её такой, какая она есть, не пользовался, а высоко оценил её
достоинства, о которых она и сама не подозревала.
Он пробудил в её теле своими ласками, своим испепеляющим огнём такой вулкан страсти,
с которым можно теперь жить в памяти до конца своей жизни.
Но она не хочет жить только памятью, не хочет она присутствие рядом с собой ни
Степана, ни Алеся, никакого другого мужчины, она хочет быть рядом с Семёном.
Где же ты, почему так поступил, куда уехал, зачем?!...
Душа разрывалась на части от всех этих дум, от всех этих вопросов, в ней было место для
любви, но не для осуждения Семёна.
Душа подсказывала, просто вопила, ему плохо, он в беде и я должна быть рядом с ним,
неважно осуждённым, ограбленным или больным
Конечно же, больным, боже мой, какая она была слепая, его болезненный вид, худоба,
бледность, потерянный взгляд... как она могла не распознать в этом плохое самочувствие,
поверила в усталость, в плохое настроение и чёрт знает во что.
Дура и есть дура, он смертельно болен, в памяти выстроились все слова в письме, которое
он оставил ей на прощанье.
Глупец, он не хотел доставить ей хлопот, а оставил с разбитой душой.
Но он же писал, что есть лучик надежды, что они ещё возможно встретятся, а если есть, то
они встретятся, и не собирается она жить и ждать, хватит, наждалась.
Надо, надо его найти, во что бы это мне не стало, надо его найти, подставить руки и
любящим сердцем поддержать в трудную минуту, у него же нет на земле ни одной родной
души.
Сердце, сердце...
– ну, конечно же, сердце, эх, как же я забыла, он ведь рассказывал что-то
об осколке, который до сих пор сидит под сердцем.
глава 88