Фрунзе. Том 4. Para bellum
Шрифт:
– Я понял вас, – нехотя кивнул патриарх. – И да, что-то в ваших словах есть. Но к чему вы это говорите мне?
– В Германии в целом и в Восточной Германии в частности сейчас тяжелейший кризис. Коллапс, считай. Из-за разрушения экономических связей и логистических цепочек. Люди теряют средства к существованию. И они будут продолжать это делать. Я хотел бы, чтобы Русская православная церковь открыла на территории востока Германии благотворительные миссии. И, кроме непосредственной помощи населению, скажем так, не забывали про прозелитизм.
– Это… неожиданно…
– Для финансирования гуманитарных миссий будет создан специальный фонд, куда деньги
– Зачем вам это? – после долгой паузы спросил патриарх, проигнорировав угрозу.
– Мы не можем отдавать восток Германии англичанам или французам. Запад Германии во многом будет поделен по конфессиональному признаку. Протестантский север отойдет Лондону, а католический юг – Франции.
– Я уже понял. Но как же коммунизм?
– Коммунизм выступает пугалом для Запада. Он слишком радикален. Да и в обозримом будущем любые попытки построения коммунизма обречены на провал. Для этого не готовы ни люди, ни средства. Если вы заметили, в рамках Союза мы тоже отходим от него в сторону более умеренной социал-демократии. Социал-демократия же в силу своей умеренности не дает подходящей идеологии. Достаточно яркой, чтобы заместить традиционные религии. Даже в горизонте пары столетий. Так или иначе, нам нужно будет находить компромиссы для взаимовыгодного сожительства с этими самыми традиционными религиями.
– Традиционными религиями? Не только с православием?
– Да. Советский Союз – многонациональная и многоконфессиональная страна. Кроме того, мы считаем, что сотрудничество с соседями выгоднее борьбы с ними. В том числе и с такими, которые уважительно относятся к религии. Например, мы сейчас ведем переговоры с мусульманскими духовными лидерами Ирана…
И дальше Фрунзе рассказал о проекте экономического сотрудничества, который Союз предложил шаху Реза Пехлеви.
В 1927 году Иран вернулся к идее строительства Трансиранской железной дороги от побережья Каспийского моря до Персидского залива. К этому времени в стране уже имелись железные дороги, но короткими участками в разных ее концах и общей протяженностью сильно менее тысячи километров. Причем еще и с разной колеей.
В 1924 году были попытки договориться с американской компанией Ulen. Но не срослось. В 1927 году за дело взялся международный синдикат Syndicat du Chemin du Fer en Perse, состоящий из американской компании Ulen and Company и германского промышленного объединения Konsortium fur Bauausfuhrungen in Persien, образованного Philipp Holzmann, Julius Berger и Siemens Bauunion. И вроде бы все пошло…
Но грянул гром.
А именно кризис 1928 года. Сначала долговой кризис фактически парализовал работу американских строителей. Им стало резко не до Ирана, который ко всему прочему еще и платить своевременно не мог. А потом произошла оккупация Западной Германии, и из сделки выпал германский консорциум.
Строительство же дороги оказалось подвешенным в воздухе.
Тут-то Советский Союз и подсуетился.
Он выступил с предложением построить сначала железнодорожную линию от Баку до Тегерана через Решт и Казвин. А потом, во вторую очередь, от Тегерана к Персидскому заливу и, если потребуется, в другие регионы Ирана.
Реза Пехлеви в свое время утвердил закон, что финансирование строительства железной дороги возможно только из государственной казны. Дабы не влезать в международные кредиты, которых умудрились
И никаких кредитных процентов.
Фактически форма оплаты в рассрочку. С нюансами, но не принципиальными.
В целом выгодное предложение. Особенно учитывая сложное положение Ирана. Но у Союза были свои условия. Тут и так называемая «русская колея», и закупка всего подвижного состава в Союзе, и запрет владения как прямо, так и через посредников акциями «Иранских железных дорог» гражданами каких-либо государств, кроме как Советского Союза и Ирана, из-за чего шах медлил. Видя в этом проекте стремление усилить влияние северного соседа у него в державе.
Ключом его политической программы было стремление к максимальному суверенитету Ирана. А подобные проекты ставили бы его страну в вынужденную экономическую зависимость от Союза. Просто в силу удобства транспортных коммуникаций.
Да, торговый оборот с северным соседом у Ирана увеличивался. Да, Союз уже не выступал как богоборческое государство и умудрился как-то примириться с духовенством, которое теперь не осуждало сотрудничество с ним. Но это-то и пугало Реза Пехлеви, из-за чего переговоры находились в подвешенном состоянии.
И хочется, и колется, и мама не велит.
Но Фрунзе не отступал.
Потому что видел в этом проекте массу стратегических выгод. Прежде всего, конечно, это увеличение торгового оборота с Ираном. В первую очередь ради приобретения его сельскохозяйственного сырья.
Дальше шел резон в виде прокачки собственной промышленности. В принципе, ее можно было «качать» и у себя. Но платить за этот проект Фрунзе собирался преимущественно трудовыми векселями, то есть, фиатными деньгами для внутреннего обращения. Инвестируя в промышленность Союза «воздух», обеспеченный только его авторитетом. А вот Иран должен был оплачивать рассрочку уже вполне себе натуральными товарами. Так что с точки зрения торгового и экономического эффекта этот проект выглядел очень и очень интересно. Во всяком случае, на стадии первоначальной прокачки обновляемой промышленности. Тем более что он позволял среди прочего вливать сельскохозяйственное сырье в развивающийся Волжско-Камский промышленный регион. Ведь эта железная дорога будет облегчать вывоз товаров к южному побережью Каспийского моря. А оттуда уже кораблями класса «река – море» можно было все дешево развозить по местам переработки.
Ну и наконец, через эту железную дорогу Фрунзе рассчитывал получить выход к сопредельным регионам. В тот же Ирак, в Афганистан, в Индию. Ну и железка, идущая в единой колее из Москвы к портам Персидского залива, также имела большое значение.
Конечно, имелись и иные, интересы: военные и политические. Но Фрунзе больше налегал на экономику и выстраивание взаимовыгодного сотрудничества. И открыто об этом говорил. Шах же пока не доверял, ища подводные камни.
А пока шли переговоры, Михаил Васильевич, еще в сентябре, инициировал проект реконструкции железной дороги от Ростова-на-Дону до Баку через Дербент и Владикавказ. Ее приводили в порядок, укрепляя насыпи с мостами, укладывали высокую плотность шпал и ставили тяжелые рельсы, то есть готовили к большому грузовому потоку.