Фрунзе. Том 4. Para bellum
Шрифт:
В оригинальной истории по этому поводу в Союзе стали чесаться примерно в это же время. Но очень неспешно, задумчиво. Со всеми, как говорится, бурно вытекающими проблемами, ибо «тормоза» – это не те герои, которые спасут мир. Михаил Васильевич решил «спохватиться» пораньше. Не выступая при этом новатором от слова совсем. Ну разве что в отдельных деталях. Он просто шел в ногу со временем, потому как в тех же США в оригинальной истории как раз в середине 1930-х и достигли целей, которые он для себя поставил в развитии бензинов. По идее, при централизованном управлении можно было бы выйти на эти показатели пораньше, но низкий базовый уровень мешал. Да и естественных
В какой-то мере спрос можно стимулировать. И именно на стимулировании спроса была построена экономика начала XXI века. Но какой смысл уговаривать покупателя что-то купить, если у него на это попросту нет денег [13] ? А доходы такие маленькие, что он эту покупку не сможет обслуживать. Самому бы выжить…
Глава 2
1928, ноябрь, 15. Москва
Скрипнула дверь.
13
Эту проблему можно обойти через широкое кредитование потребления населения при предельно низкой ставке рефинансирования, чтобы обслуживать долг было дешево. Но Фрунзе с этим не хотел связываться, опасаясь обанкротить разом всю страну в случае войны или какого-то иного социально-политического потрясения.
Нарком обороны спокойно вошел в помещение. Прошел к столу и сел рядом с задержанным, напротив него. И произнес, покачав головой:
– Не понимаю я тебя.
– А должен? – нахмурился Махно, которого во время минувшей кампании на Украине взяли раненым.
– Ну а как же? Одно дело ведь делаем.
– Ой ли? – усмехнулся Нестор Иванович.
– А разве нет?
– Нет. Мы с тобой по разные стороны баррикад.
– Бей красных, пока не побелели. Бей белых, пока не покраснели. Так, что ли?
– Можно и так сказать.
– Ты разве не понимаешь, что это вздор? Красивый, но в корне мусорный лозунг.
– Может, и вздор, да весь мой, – нахмурился Махно.
– За что мы дрались в революцию? Я – за то, чтобы простые люди смогли вздохнуть. Будем честны, действительно хорошо жить они никогда не будут. Это детские иллюзии наивных дурачков или спекулянтов-балаболов. Но я стоял за то, чтобы у них было что поесть, что надеть, где жить. Чтобы из дремучести их вытащить. Если получится больше – отлично. Нет – даже это хорошо. И я сражался за это. Скажешь, что ты – нет? Ну что ты молчишь? Скажешь, что нет? Скажи. И плюну тебе в глаза. Ибо это будет ложью.
– Зачем тогда спрашиваешь?
– Затем, что вся эта красивая чепуха – идеология – лишь фантик для обертки реальности. Коммунизм…
– Думаешь, я не такой? – мрачно спросил Махно. – Слышал я, про меня разное болтали.
– Если бы ты был такой, не стал бы стал работать столяром, плотником и плетельщиком домашних тапочек. Тихо доживая свой век в нищете. Возможностей взять денег на борьбу с красными у тебя хватало. Там, в эмиграции. Почему не взял?
– Не хотелось.
– Много кому захотелось, а тебе нет? Самому не смешно?
– А пришел на Украину.
– Тебя туда вытащили. Я знаю, что ты уговаривал своих не лезть во всю эту историю. А когда стало ясно: все равно полезут, – решил возглавить, чтобы их не так много полегло. Разве не так?
– И что с того? – мрачно спросил Махно.
– Я хочу тебе предложить забыть все, что было. И занять должность в правительстве.
– Ты издеваешься? – с изумлением спросил Нестор Иванович.
– В тебе я уверен, как ни в ком ином. Не купят. Не скурвишься. Ибо псих. Такой же, как и я. Именно поэтому и хочу предложить должность главы госконтроля. Чтобы ездил по разным заводам, городам и селам да своими глазами смотрел, что там происходит. Кто где ворует и кому что нужно оторвать, чтобы это уже прекратилось.
– Нет, – твердо и решительно произнес Махно.
– Почему?
– Просто нет. Не хочу.
– Не хочешь помочь бороться с ворьем? Почему?
– Я же ответил – просто не хочу, – с усмешкой ответил Махно.
– Ну нет так нет, – чуть помедлив, произнес Фрунзе, вставая. Секунду постоял и направился к двери.
– Погоди, – окрикнул его Махно.
– Передумал?
– Ты же понимаешь, что это лишнее? – махнул Нестор Иванович в сторону следователя.
– Что это?
– Твой человек ведь сейчас нарисует какое-нибудь дело. И меня как воришку или разбойника шлепнут. Зачем весь это цирк?
– Шлепнут? Нет. Тебя просто опросят и отправят в госпиталь. Подлечат там. У нас появилось лекарство, которое вроде как от туберкулеза помогает. После чего посадят на пароход. Дадут немного денег на дорогу. И отправят в Париж.
– Как это? – удивился Махно.
– У меня перед тобой должок. И я его верну. Помнишь? Я ведь дал гарантии, которые через голову отменил Троцкий. Точно так же, как и в Крыму, когда его люди постреляли пленных, которым я обещал жизнь.
– Брешешь!
– Собаки брешут. А я говорю. Но еще раз сунешься с оружием против нас воевать – пристрелю. Ну или как там карта ляжет.
С тем и ушел.
Оставив изрядно озадаченного Махно наедине со следователем.
Особой надежды на успех не было. Нестор Иванович – сложный человек. Трудный. И между ними пролилась кровь. Так что довериться вот так он не мог. А если бы и согласился – Фрунзе не поверил бы.
Но как же было бы славно получить такого руководителя госконтроля. Таким, как Махно, Мехлис и иже с ними, в подобных структурах самое место. Неподкупные. Идейные. Энергичные. Таких только убить можно, чтобы скрыть воровство или какую мерзость. Но Махно поди убей. Еще неизвестно, кто кого зарубит или пристрелит. Уж что-что, а постоять за себя он умел. И в плен его взять раненого. Без сознания. Скорее чудом. Тачанка перевернулась, и он, ударившись головой, отключился на время.