Фрунзе
Шрифт:
Арсений написал на листке бумаги. И вовремя: группа боевиков, в которой были Егор Варанов, уговаривавший вчера Арсения заночевать у него, подступила вплотную к цепи солдат:
— Отдайте Арсения! Долой палачей!
Офицер, еще не получивший приказа стрелять в народ, кидался на боевиков и кричал:
— Назад! Разойдитесь, бога ради! Не доводите до стрельбы!
Но его вмяли в шеренгу. С бледным лицом, с горящими глазами, не зная, как остановить людей, он вдруг решился на крайность и поднял руку. Солдаты вскинули
Но из ворот выбежал начальник тюрьмы, держа бумагу над головой:
— Остановитесь! Вот записка от Арсения!
— «Товарищи рабочие! — громко прочитал Егор Варанов. — Я понимаю вас, что вы хотите меня освободить, но учтите одно: если вы пустите в ход оружие, все равно вам не удастся меня освободить, так как жандармерия покончит со мной. Вы же понесете много жертв. Я вам советую поберечь свою революционную энергию для дальнейших боев с самодержавием и капиталом, а сейчас разойтись».
Гимназисты и гимназистки, которые тоже прекратили занятия, потребовали продолжить митинг на Ильинской площади, вызвать Лаврова и получить заверение, что Арсения оставят в Шуе. Большевики поддержали требование молодежи и добились, что Лавров вышел на трибуну.
Исправник, уже подкрепленный сотней казаков из Коврова, говорил дерзко, угрожая расправой. Но когда его освистали, сбавил тон и заверил, что арестованный сегодня не будет отправлен во Владимир.
Демонстранты в своих речах заявили резкий протест против произвола царских властей и договорились собраться на митинг утром 25 марта.
Лавров не солгал: Арсений провел ночь в шуйской тюрьме. Но исправник не спал: он срочно оформлял документы на арестованных, составлял списки найденных документов и определял, какой части и где стоять утром от тюрьмы до вокзала, по пути следования Арсения и Гусева.
Брал Арсения и Гусева пристав 1-го стана коллежский асессор Декаполитов по доносу. Захватил у Арсения два револьвера — маузер и браунинг, два карабина системы «Винчестер», гектограф и 81 прокламацию, напечатанную при захвате лимоновской типографии.
Были подробно переписаны найденные при обыске экземпляры Устава шуйской организации РСДРП, отчеты шуйской партийной группы за январь 1907 года и книги: «Капитал» Маркса, «Пролетариат и крестьянство» Плеханова, «Богатство и труд» Струмилина, «Положение рабочего класса в России» Пажитнова; брошюра «Чего хотят социал-демократы» и протоколы IV (Объединительного) съезда РСДРП.
И в протоколе ареста Лавров написал постановление: «Неизвестного звания человека, назвавшегося Арсением, задержать и вместе со всем найденным по обыску представить на распоряжение»…
У Павла Гусева — крестьянина деревни Баламутовой Шуйского уезда были найдены «две книги нелегального удержания, извещение ЦК социал-демократической партии о тактике по отношению к Государственной думе, программа партии «Народной свободы» и разная переписка».
С
Демонстранты еще не успели собраться на митинг 25 марта, когда Арсения и Павла увели на вокзал. Во всю ширину улицы сомкнутым строем двигалась казачья сотня. Кони пробивали подковами снег над булыжником. Звенели шпоры, звякали шашки, колыхались пики. И была мертвой перед этой сотней предрассветная весенняя улица. Две роты солдат с боевой выкладкой шли четырьмя шеренгами — спереди, позади и с боков от двух молодых людей с распухшими лицами, словно перепаханными держимордами.
И тот, кто успел увидеть эту страшную процессию, не скрывал ненависти к палачам.
— Убийцы, душегубы! — кричали женщины.
— Арсений, не падай духом! Покажи себя извергам! Мы ждем тебя! — подбадривали его товарищи.
Но ждать новой встречи пришлось десять долгих лет…
Шуйские большевики послали в Питер телеграмму своему депутату Н. А. Жиделеву. Он вместе с Г. Алексинским и А. Романовым (крупным провокатором, в те дни еще не разоблаченным) потребовал от губернатора Сазонова немедленно расследовать обстоятельства ареста Арсения, избитого полицией, и освободить его.
Сазонов даже не счел нужным отвечать депутатам думы. И Столыпин дружески похлопал его по плечу: «Члены Государственной думы не имеют никакого права обращаться к вам с требованиями. Вы совершенно правильно оставили их заявление без ответа».
— Дума думой, а царя с ней не спихнешь! — сделали правильный вывод товарищи Арсения.
Отсекли Арсения от Шуи, от близких друзей и увезли во Владимир. Теперь теплилась лишь одна надежда: организовать ему побег. Этим делом не один год занимались многие товарищи, в том числе и Станко — Уткин, пока не оказался в одной камере с Арсением.
Человек наделен был огромной энергией. Он навечно сросся с рабочим коллективом, который признал его своим. Он расправил крылья буревестника для стремительного полета в будущее. И все пошло прахом в одну роковую ночь! Резвый скакун сломал ногу и распластался на земле, тараща испуганный агатовый глаз. Упала на прибрежную гальку с перебитым крылом чайка. Грубо вырвали из земли цвет, имя которому «корень жизни»!..
И тоска по Шуе, по друзьям и товарищам была нестерпимой. Особенно в первые дни, в первые недели и месяцы, пока не подчинил его себе тюремный быт: надо было как-то устраивать свою новую — непривычную и невеселую — жизнь в камере.