Фуа-гра из топора
Шрифт:
Вам когда-нибудь приходилось надевать узкий до невозможности чехол от зонтика на егозу-обезьянку, с двадцатью четырьмя дергающимися во все стороны лапками? Нет? Тогда вам меня не понять!
Наконец младенец был упакован, я к тому времени вспотела, как боевой слон, растоптавший армию агрессивных воинов. Мальчишечка закрыл глазки и мирно засопел. Я выдохнула, попятилась к двери – и тут же услышала гневный вопль. Проснулся второй брат.
Глава 7
На сей раз
– Ну, и чем ты недоволен? – спросила я, торопясь назад в детскую. – Хорошо поел, штанишки сухие. Назови хоть одну причину для капризов!
Но малыш продолжал рыдать. Я начала ходить по комнате и укачивать Злобненького. Спустя минут десять он успокоился и вроде заснул, но стоило мне положить крикуна в кроватку, как оттуда раздалось сердитое:
– И-и-и!
Это очнулся другой близнец. Следующие полтора часа были заполнены одинаковыми действиями. Я убаюкивала одного кроху, переводила дух и тут же слышала вопль второго. Злобненький, правда, не пачкал памперс, зато его братишка старался за двоих. В конце концов, когда я впала в ступор и забыла, как меня зовут, вдруг наступила восхитительная тишина.
Боясь поверить в собственное счастье, я прокралась на кухню, ожидая услышать очередную арию из оперы «Близнецы, или Безумный день». Но нет, детишки спали.
Я плюхнулась на диван. Ноги-руки дрожали. Голова не держалась на шее прямо, заваливалась то вперед, то назад, и в ней не было ни единой мысли. Потом в мозгу появился вопрос: каким образом Крокодиловна ухитряется сохранять здоровой психику? И она успевает еще справиться с кучей разных домашних дел. Да, скачущий конь и горящая изба ерунда по сравнению с близнецами.
По кухне пролетел тихий стон. Я подпрыгнула, как испуганный заяц. Уже проснулись? Пожалуйста, не надо! У меня только-только перестали дергаться ноги, а руки еще ходят ходуном.
Звук повторился. Но он был слишком тихим для деток, – те орут почище сирен президентского кортежа – и явно исходил от обеденного стола. Я повернула голову и ахнула – прямо на заботливо отглаженной Эммой Гавриловной скатерти сидела Лючия. Я совершенно забыла про йорка, за которым должна приехать мать соседки Насти.
Собачка иногда остается у меня, она милая, никаких хлопот не доставляет, ну разве что выклянчит кусок сыра. Но сейчас терьериха выглядела весьма странно. Крохотное тельце раздулось в боках и напоминало бочонок, маленькие лапки скрючились, голова моталась из стороны в сторону.
– Эй, что с тобой? – всполошилась я.
Лючия издала хрюкающий звук, упала на живот, растопырив четыре ноги и стала похожа на волосатую черепашку без панциря. Я вскочила и приблизилась к собачке. Теперь мне стало понятно, что мордочка Лючи перепачкана чем-то белым, а спустя мгновение я
На столе стояла открытая банка со смесью «Бэбиням», и еще недавно она была почти полной, сейчас же совсем пустая. Опорожнен и ковшик, куда я вылила воду, чтобы подогреть ее. Лючия проголодалась, попросила у меня перекусить, я, занятая детьми, отмахнулась от нее, и она решила свою проблему самостоятельно: слопала сухую смесь, а затем запила ее. Порошок, соединившись с водой, разбухает, получается субстанция, напоминающая кашу. Я насыпала в бутылочку для младенцев по полторы крошечных ложечки, наливала туда чуть-чуть водички и видела, как раствор густеет, поднимается, увеличивается в объеме. А Лючия угостилась целой банкой и выхлебала около двух стаканов жидкости. Как только в нее все это влезло?
Я бросилась к телефону и соединилась со справочной. Поиски ветеринарной «Скорой помощи» заняли минут пять, наконец, из трубки раздалось:
– Лечебница «Четыре лапы».
– Девушка! – закричала я. – У меня близнецы, мальчики, они едят…
– Поздравляю, – донеслось в ответ, – но мы не лечим детей, обратитесь к педиатру.
В ухо полетели частые гудки.
Разозлившись на наглую администраторшу, не дослушавшую меня, я опять набрала тот же номер.
– Лечебница «Четыре лапы».
– Девушка, у меня близнецы, мальчики, они едят…
– Советую позвонить в районную поликлинику, – отрезала дурочка и снова швырнула трубку.
Ну, погоди! Я опять вцепилась в телефон и похолодела. Из детской полетел двухголосый плач, к которому присоединился жалобный стон Лючии. Я замерла, и тут – вот оно, счастье! – из прихожей донесся голос:
– Буянят безобразники?
Из моей груди вырвался вопль:
– Эмма Гавриловна! Вы вернулись! Как я вас люблю!
– Что случилось, Танечка? – бодро осведомилась няня, появляясь на кухне.
Я начала путано рассказывать.
– Не стоит беспокоиться о пустяках, – улыбнулась Крокодиловна, когда речь зашла о йорке, схватила Лючию и понесла в коридор.
Я побежала следом.
– Что вы собираетесь делать с собачкой?
– Вылить из обжоры детскую смесь, – пояснила Эмма Гавриловна, наклоняя песика над унитазом и сжимая его бока. – Дел на минуту. Вот и все. Думаю, сегодня не стоит кормить Лючию, пусть пьет одну воду. Слышите? В дверь звонят, наверное, пришли за гурманкой. Идите отдыхать, Танечка, я открою.
Сил ответить ей не было, я побрела в свою спальню и рухнула на кровать. И только спустя час вышла на кухню. Увидев Крокодиловну, мирно вяжущую крохотную шапочку, я пробормотала:
– Почему у вас детки помалкивают, а у меня вели себя отвратительно?
– На то было несколько причин, – деликатно ответила няня. – Умненький с Веселеньким поняли, что ими занимается новый человек, поэтому возмутились. И еще…
Крокодиловна опустила глаза на вязание и принялась считать вслух петли.