Фуа-гра из топора
Шрифт:
– Красивые фразы, – скривилась Варвара. – Я могу пахать за полк лошадей, но никогда на просторную квартиру денег не заработаю. И такие бедные женщины, как я, всегда от богатых зависят. Короче, выставили хозяева меня вон в секунду, через день после того, как Ваньку посадили. Сначала я плакала, расстраивалась. Страшно стало: ну как прожить без большого оклада? Потом пристроилась на другое место, но все равно бессонницей мучилась. Думала о Кауф, думала, думала… И дошло до меня!
Борисова снова взгромоздилась на подоконник.
– Дошло, что все это они подстроили. Очень уж хотели от Ивана избавиться. До сих пор не понимаю, чем паренек им
Дверь в квартиру Борисовой распахнулась, на лестничную клетку с воплем выскочила дочь Варвары.
– Мать! Ты очень некрасиво поступаешь!
– Почему? – опешила та.
– Подставляешь Ванду, – пояснила Елена. – Ты ей за Мишку мстишь.
– Заткнись, я рассказываю чистую правду! – взвизгнула Борисова.
– Ага! И всю с три короба! – завопила в ответ Лена.
Мне оставалось лишь слушать их перепалку.
– Знаю, мать, почему ты на Ванду пургу гонишь.
– Уматывай отсюда, не мешай взрослым беседовать.
– Они тебя из-за Мишки выперли.
– Заткнись!
– Сама захлопнись!
Елена повернулась ко мне.
– Мой брат наркоман. Если денег на дозу нет, тащит вещи из дома, отнимает у мамы заработанное, бьет ее. Гляньте на синяк! Мишкина работа. Бланш мамочке поставил, потому что в доме ни копейки не нашлось. В прошлом году гаденыш ей руку сломал, ребра, а перед Новым годом головой так об угол стола приложил, что она, бедная, три дня блевала и ходить не могла. Только мамаша все равно его защищает: «Мишенька хороший, просто он больной, надо пожалеть мальчика…» А я у нее плохая, потому что брату отпор даю. Попытался Мишка на меня руку поднять, и что? Враз сковородкой по кумполу заработал. Больше близко ко мне не подходит, боится. Из матери же грушу для битья сделал. В общем, так, Ванда ни при чем, из горничных маманю выставили за то, что она украла чайные ложки.
– Звучит, как анекдот, – пробормотала я.
– Все она брешет, – заплакала Борисова. – Воспитала доченьку на свою голову. Растила, кормила, поила, а она меня опозорить решила.
Елена опустила голову и накинулась на мать с возросшим энтузиазмом.
– Ага, кормила-поила… Я обноски за Мишкой донашивала! Сыну сладкое яблочко доставалось, мне огрызок, ему котлетка, мне пустые макароны, он принц, я – замарашка. И до сих пор Мишку обожаешь. Если ты со мной, как с тараканом, обращаешься, так чего ждешь от меня уважения? Получи фашист гранату!
Лена схватила меня за руку. Ладонь у нее оказалась сухой и горячей, словно ее трепала злая лихорадка.
– Сейчас правду выложу, расскажу, как дело было. В тот день утром, в шесть часов, к нам в дверь позвонили. Я так рано вообще ничего не соображаю, вот и открыла, не спросив, кто там. А на пороге мужчина стоит. Одет богато, вид уверенный, понятно, что привык людьми командовать. Слова не сказал, отодвинул меня, вошел в прихожую и как гаркнет: «Варвара!» Мама из комнаты высунулась и залепетала: «Владимир Борисович, вы? Ой, здрассти! Что случилось? Как вы узнали, где я живу?» А незваный гость ее перебил: «Отдавай ложки, дура! Ты их никогда продать не сможешь. Три минуты даю тебе на принятие решения. Станешь
Елена, захлебнувшись от эмоций, замолчала. Но быстро перевела дух и продолжила.
– И что вы думаете? – Мать сумку свою схватила, вытащила коробку, мужику протянула и давай реветь: «Простите, Владимир Борисович. Сама не знаю, как на такое решилась, больше никогда к вашим вещам не прикоснусь». А тот коробку открыл и уже спокойно сказал: «Глупая ты глупая, Варвара. Это серебро антикварное, ложечками казненный король Карл Первый пользовался, они с ним в тюрьме были, один из стражников приборы после того, как правителю голову отрубили, себе забрал и продал [6] . Многие коллекционеры мечтают их заполучить. Кому бы ты украденное продала? В скупку потащила? Понимаю расчет твоего скудного ума, ты решила: Иван чашку уволок, значит, я могу ложки к рукам прибрать, все на студента подумают». Тут маман на колени упала, стала головой о пол биться и причитать: «Мой сыночек болен, надо его в хорошую больницу положить, лекарства дорогие ему покупать. Он сейчас с обострением в палате на десять человек мается, в бесплатной клинике коновалы работают, капельницы у них ерундовые, таблетки дешевые…»
6
Правдива ли история с ложками, неизвестно. Король Карл Первый Стюарт, король Англии, Шотландии и Ирландии (1600–1649 гг.) 30 января 1649 г. был казнен на эшафоте.
Елена вздохнула и в упор посмотрела на меня.
– Вот тут она не соврала. Мишка действительно в помойном госпитале очутился. Да только мать забыла сообщить, что за напасть с ее драгоценным яхонтом случилась. Диабет? Онкология? Аппендицит? Воспаление легких? Нетушки! Передоз у наркомана! Короче, мужик молча матушкины вопли выслушал, а затем заявил: «Ты у нас более не работаешь. И рекомендации не получишь. Только ради твоих детей в полицию обращаться не стану. Подумай над своим поведением и более никогда не воруй. Продолжишь крысятничать, непременно в тюрьме окажешься. Поверь, там совсем не весело». Вот почему она на всю семью Кауф разозлилась. Пытаясь вам внушить, что Ванда хитрая сука, мать просто им отомстить хочет.
– Неправда, – залепетала Борисова-старшая, – ты на меня клевещешь.
– История с ложками выдумка? – уточнила я.
– Нет, – прошептала Ванда. – Поймите, Мишеньке помощь требовалась, настоящая, квалифицированная, а не простые клизмы. И…
– Понятно, да? – перебила мать Елена. – Вы не доверяйте ее словам, правды в них с гулькин нос.
– А ты откуда знаешь? – взорвалась Варвара. – Бывала у Ксении в особняке? Чаек там пила? Мармелад ела? Не солгала я ни в чем. Еще и не все рассказала.
– О чем не успели сообщить? – быстро поинтересовалась я.
Борисова сгорбилась.
– Я честный человек. С ложечками бес попутал, никогда до того и ни разу после я на чужое не зарилась. И трепаться о том, что человек от волнения проорал, неправильно. Беатриса не соображала, что говорит.
– Поподробнее с этого момента, – велела я.
Борисова опустила голову.
– Владимир Триси о том, где Иван находится и что он чашку спер, в своем кабинете сообщил. Я при их беседе не присутствовала, но чудесно слышала, что девушка кричала, когда по лестнице потом бежала. А летела она по ступенькам со словами: