Фуа-гра из топора

Донцова Дарья

– Странно, что вашу аппаратуру не разбили и не украли, – удивилась я.

– Ее сначала найти надо, – снисходительно улыбнулся Трофимов. – До сих пор никому не удалось мои «глаза» обнаружить. Хотя попытки были, кое-кто из местных старательно деревья вокруг полянки ощупывал. Я знатно повеселился, наблюдая за их потугами.

– Местные в курсе, что вы всегда на посту? – скорей утвердительно, чем вопросительно произнесла я.

Никита поехал к правой стороне огромного стола.

– Конечно. Я объявления повесил, и в поселке на доске, и в деревне у сельсовета. Никто слова против не сказал, потому что поняли: дело нужное. Спасение утопающих дело рук самих утопающих… Ванда

для самоубийства специально к Волчьей яме пошла – хотела, чтобы я видел, как она прыгает. Сейчас покажу запись, перешлю ее потом Троянову, изучите материал подробно. Не могу пока понять, зачем ей понадобилось сводить счеты с жизнью, да еще столь мучительным способом, зная, что за ней следят. Ведь можно было принять большую дозу снотворного и избежать страданий. Эта женщина никогда не производила на меня впечатления демонстративного человека, была спокойной, интеллигентной, вежливой.

– В предсмертном письме Комиссарова указала, что совершает прыжок в твердом уме, не в состоянии аффекта. И что подписывает записку на ваших глазах, чтобы ни у кого не возникло сомнений в подлинности ее подписи, – пояснила я. – Вам была отведена роль свидетеля, подтверждающего суицид.

– Может, и так, – пробормотал Никита. – Но там есть странный момент. Хотите, вместе посмотрим запись?

Вероятно, по моему лицу пробежала тень, потому что Трофимов быстро добавил:

– Камеры нацелены на поляну и край обрыва, вы не увидите, как Ванда тонет, это осталось за кадром.

Глава 16

– Садитесь в кресло, – распорядился хозяин кабинета, больше похожего на наблюдательный пункт. – Сейчас, подождите секунду, пожалуйста…

На мониторе появилось четкое изображение. Комиссарова сидела на пеньке, почти в центре полянки. Голова ее была повязана белым платком, волосы и часть лба тщательно прикрыты, из-за чего лицо казалось каким-то другим, не таким, как я его помнила, а брови выглядели почти белесыми. Некоторое время Ванда сидела без движения, потом достала из стоящей на земле сумки большой темно-бордовый пакет, вынула из него пачку листков, вытащила из кармана юбки ручку и снова застыла.

Мне стало не по себе. Ванда переменила позу, положила сумку на колени, сверху поместила листочки, очень медленно поставила подпись, затем встала, пошла влево и исчезла.

– Это все? – прошептала я. – Начальник полиции так описал события, что я решила, будто Ванда писала письмо на ваших глазах. А сейчас я вижу, что послание было заготовлено заранее, ей оставалось лишь сделать росчерк.

– Да, – ответил Никита, – именно так. Теперь смотрите внимательно. Через минуту Комиссарова появится вон там, у березы.

Я впилась глазами в экран. И действительно, спустя некоторое, показавшееся мне томительно-долгим, время в указанном Трофимовым квадрате возникла фигура в комбинации цвета хаки. Она вдруг странно дернулась, потерла бедро, потом опустила на траву аккуратно сложенную верхнюю одежду, сверху положила письмо, на него поставила сумку, перекрестилась, сделала шаг вперед, второй, покачнулась, еще раз осенила себя крестным знамением и шагнула вниз. Очевидно, в тот момент, когда Комиссарова упала в Волчью яму, налетел сильный порыв ветра – кусты, росшие с краю лужайки, резко закачались. А потом ветки снова замерли.

Я зажмурилась.

– Вы слишком чувствительны для такой работы, Татьяна Сергеева, – отметил Никита. – Неужели не привыкли к человеческой смерти?

– Когда привыкну, пора будет думать о смене профессии, – пробормотала я. – Пожалуй, наймусь торговать пончиками.

Трофимов щелкнул «мышкой», и изображение на мониторе застыло.

– Из вашей структуры никогда

не уходят. Или я не прав?

Я сделала вид, что не слышала вопроса, и задала свой:

– Что показалось вам странным в записи?

Никита пробежал пальцами по клавиатуре и заговорил почему-то совсем о другом.

– Современные дети смешные создания. Ко мне приходит в гости Сережа Макаров. Мальчик живет в соседнем особняке, увлекается компьютерами, очень эрудирован и может стать толковым специалистом. Вчера подросток вдруг спросил меня: «Полное имя от Клавы как звучит?». Я ответил: «Клавдия. А почему ты интересуешься?» Сережа бесхитростно объяснил: «К нам нанялась новая домработница и велела называть ее тетей Клавой. Но я же не маленький, мне надо обращаться к прислуге по-другому. Да и какая она мне тетя? Я попросил ее: «Клавиатура, дайте мне, пожалуйста, чаю». Так она сразу от нас ушла. А сначала пожаловалась маме, что я над ней издевался. На что обиделась, не сказала, и я всю голову себе сломал. А сейчас вот сообразил: я-то привык клавиатуру «клавой» называть, а может, женское имя Клава – это вовсе не сокращение от Клавиатуры?» Улыбнитесь, Татьяна Сергеева, забавная же история. Я хотел вам слегка настроение поднять.

Я старательно растянула губы. Наконец Трофимов заговорил ближе к теме:

– У меня действительно возникло несколько вопросов. Почему Ванда разделась? Самоубийцы редко освобождаются от одежды, в особенности женщины. Слабый пол даже после смерти хочет быть при параде. Зачем Комиссаровой понадобился свидетель суицида? И по какой причине она спрыгнула с левого края обрыва, забилась туда, где начинается слепая зона для камер? Там, кстати, колючие кусты! Логичнее сделать последний шаг в центре обрыва. Если Комиссарова хотела, чтобы ее самоубийство было запротоколировано, так какого черта встала в самом неудобном для этого месте? Еще бы один шажочек в сторону, и Ванда вообще пропала бы из виду. У вас, Татьяна Сергеева, есть какие-либо мысли по данному поводу?

– Пока нет. Но непременно подумаю над этими вопросами, – пообещала я.

Никита ловко развернул кресло и очутился лицом к двери.

– Люди часто делают поспешные выводы, слушают, но не слышат собеседника, видят картину, но не всматриваются в нее. Знаете, почему наш бравый полицейский считает меня бандитом? Я учился в МГУ на мехмате, не хотел сидеть у отца с матерью на шее, поэтому подрабатывал, где мог. На четвертом курсе пристроился к ребятам, которые делали нелегально пиратские копии иностранных фильмов. Совершенно незаконное, но очень прибыльное дело. Мне неожиданно стали платить хорошие деньги, и я купил отцу с мамой мобильные телефоны. По тем годам дорогое, не каждому доступное удовольствие, сейчас-то я понимаю, что чудо-техника родителям была не нужна, но тогда сам себе радовался: вот какой у них сын крутой, обеспечил предков сотовой связью.

Я молча слушала собеседника, а тот продолжал рассказывать.

– Сижу я как-то раз в подвале, где копия какого-то американского боевика писалась, и сам это кино гляжу. Настроение распрекрасное, у меня день рождения, наниматели выдали премию, вечером я планировал в клуб пойти. А на экране кого-то допрашивают, рядом переводчик старается, текст перетолковывает, да так эмоционально кричит: «Мочи его! Бей по роже!» Вдруг звонок. Это папа с мамой впервые мобильной связью воспользовались, меня поздравить решили. Я в коридор вышел, дверь прикрыл, но все равно переводчика не заглушить. Ну и что получилось? Родители мне: «Сыночек, желаем тебе счастья». Я им: «Спасибо». А фоном к моим словам идет вопль переводчика: «Жги ему грудь утюгом! Глаз выколи! Ребра ломай, пока не признается, где бабло спрятал!»