Фулгрим
Шрифт:
– Ах, Юлий, боги войны любят меня и не хотят видеть меня мертвым на этой треклятой планете.
– Не говори таких вещей. – Предостерег Марий.
– Каких вещей?
– О Богах и тому подобном, - сказал Капитан Третьей, - Это не прилично.
– Ах, не расстраивайся, Марий, - Улыбнулся Соломон, похлопав друга по наплечнику. – Есть лишь один бог войны за этим столом, и я сижу рядом с ним.
Марий сбросил его руку с плеча.
– Не дразни меня, Соломон, я серьезно.
– Не беспокойся, просто взгляни на свое лицо. Тебе стоит быть более радостным. Мы ведь не можем ходить повсюду с мрачными лицами, не так ли?
– Война мрачное дело, Соломон. – Сказал Марий. – Умирают хорошие воины и мы, ответственные за их возвращение живыми. Каждая смерть
– Я не думаю, что Соломон подразумевал именно это – Вмешался Юлий, но Марий не слушал его.
– Не защищай его Юлий. Он знает о чем говорит и я обескуражен его речью, в то время когда храбрые воины умирают.
Слова Мария ужалили Соломона, и он почувствовал, как подступает желчь от оскорбления в словах друга. Он наклонился близко к Марию и сказал.
– Я никогда и мечтать не буду, что бы несерьезно относиться к тому, что умирают мои воины, но я знаю, что еще многие не вернулись бы живыми, если бы не я. Все мы ведем войну разными путями, и если тебя оскорбляет мой путь, я сожалею, но я тот, кто я есть и не изменюсь ни для одного человека.
Соломон посмотрел на Мария, полный решимости продолжить речь, но капитан покачал головой и сказал.
– Я сожалею, мой друг. Это война сделала меня агрессивным, и я стремлюсь найти повод излить свой гнев.
– Все нормально – Ответил Соломон и его гнев мгновенно исчез, - Ты настолько соответствуеш книге, что время от времени мне не стоит подкалывать тебя, даже когда я не прав. Мне жаль.
Марий пожал руку Соломона и сказал
– Война делает из нас дураков, и время от времени нам нужно сдерживать друг друга.
Соломон кивнул.
– Ты прав, но я не знаю как вести себя по другому. Я позволяю Юлию заботиться о культурной стороне вещей. Помнишь прошлый разговор, как там та маленькая орава летописцев, которую которая носилась за тобой? Есть, какие ни будь новые портреты или бюсты? Я клянусь, Марий, вскоре ты будешь не в состоянии найти угол, где не будет висеть портрет или вырезанный из мрамора бюст.
– То что вы слишком уродливы, для увековечивания в искусстве не делает меня недостойным восхваления, - Усмехнулся Юлий, хорошо привыкший к дружественным шуткам Соломона. – И потом, врятли это можно назвать оравой. Музыка Мисс Кински великолепна, и да, я хотел бы надеяться по позировать для картины Серены Д’Анджелус. Совершенство существует во многих вещах, друзья мои, не только в войне.
– Такое тщеславие… - Усмехнулся Соломон, широко раскинув руки. Врата Феникса открылись еще раз и Фулгрим вошел в зал, в полной боевой броне и накидке из перьев цвета огня. Эффект был великолепен, все беседы за столом в мгновение ока прекратились и Астартес с благоговейным трепетом смотрели на своего любимого лидера.
Все собравшиеся воины встали и склонили головы, поскольку примарх Детей Импертаора занял свое место за столом. Как всегда, броня Эйдолона и Веспасиана была увита перьями, как и у примарха. Каждый из них нес посох, увенчанный маленькой жаровней из черного железа, в которой горело красное пламя. И хотя за круглым столом, в теории, стирались ранги и звания, не было ни какого сомнения, кто был лидером собравшихся. Другие Легионы совещались в своих военных ложах в более неформальной обстановке, но у Детей Императора процветали традиции и ритуалы, доведенные в повторении до совершенства.
– Братья Феникса! – сказал Фулгрим. – В огне я приветствую вас!
БЕКА КИНСКИ стояла на широкой платформе своей отдельной каюты на борту “Гордости Императора” и смотрела на синий мир в низу через оправленное латунью обзорное окно. Хотя вид был прекрасен, она едва его замечала, все еще кипятясь перед чистыми страницами из за отказа Остиана Делафора.
Хотя парень был скромен и прост, и не обладал выдающимися физическими данными, что бы сравнивать его с другими любовниками, которые были у нее на протяжении многих лет, он был молод, и Бека жаждала обожания молодежи больше всего остального.
Никто не отвергнет Беку Кински!
Она поднесла кончики пальцев к голове и осторожно помассировала виски в попытках облегчить ощущаемую за глазами головную боль. Гладкая, искусственная кожа была холодной на ощупь, и она опустила руки на стол. Хирургическое вмешательство скрывало наихудшие из черт ее возраста, и, хотя, она по-прежнему была красива, то, когда человеческая хитрость не смогла бы скрыть разрушительного старения, было лишь вопросом времени.
Она подняла со стола перо и пробежалась по нотному стану, хотя все страницы пусты. Она распространила слух, что составит новую композицию для Лорда Фулгрима, но к настоящему моменту она не написала ничего, кроме пометки в журнале. Быть избранной в Ордер Летописцев было великой честью, если это вообще могло быть честью, ибо кто еще мог конкурировать с музыкальным талантом Беки Кински. Эта честь была закономерным результатом после окончания Музыкальной консерватории, и потенциал для новых горизонтов и побед казался ей безграничным. По правде говоря, шпили Терры посерели для Беки, ее окружали те же банальные лица, со временем ставшие пепельными и безвкусными. Что нового для нее было на Терре, когда она уже опробовала все плотские и наркотические удовольствия, которые только можно было купить на деньги. Какие новые сенсации мог предложить такой холодный и невзрачный мир как Терра ее распутному эпикурейскому вкусу? Возможно, подумала она, человечество, которому судьбой предначертано править галактикой, придумает новые невиданные экстазы и наслаждения.
И на какое-то время она представила: новые миры, обеспечивающие избыток наслаждений. Быть первой среди других талантов сперва пьянило а затем музыка полилась через ее руки на бумагу еще до того как она успела снять костюм Аргент Меркурио предназначенный для ее симфонии Изгнания Ночи.
Теперь музыка остановилась, поскольку ничего не вдохновляло ее.
Мир внизу плавно вращался вокруг своей оси, и она горячо надеялась, что его красота подтолкнет ее написать еще раз.
СОЛОМОН И ВСЕ собравшиеся боевые браться встали, что бы ответить на приветствие примарха. В присутствии Лорда Фулгрима, будучи включенным в столь узкий круг он получал удовольствие только от одного лишь присутствия на собрании.
– Мы приветствуем тебя, наш лорд и мастер! – произнес хор.
Соломон наблюдал, как Эйдолон и Веспасиан встали по разные стороны от Фулгрима и прислонили к скобам, встроенным в стулья, посохи, прежде чем занять свое место. Соломон сразу же заметил напряжение между двумя командующими и задался вопросом, о том, что же произошло между ними до их прибытия. Братство Феникса выделялось на фоне Военных лож других легионов. Пока дети Императора сражались вместе с Лунными Волками, у них сложились крепкие дружеские отношения с воинами Хоруса, и в перерывах между битвами, некоторые распускали язык и рассказывали о своих ложах. Ложа Лунных волков, в теории, был открыта для каждого воина, захотевшего стать участником неофициальных дебатов, где звание не имело значения и человек мог говорить свободно, не опасаясь наказания. В конце концов, Соломону и Марию удалось побывать на одном из таких собраний, в приятной атмосфере духа товарищества под лидерством воина по имени Сергар Таргост. Соломон наслаждался вечером, несмотря на театр плаща, масок и кинжалов прибывших, но он мог сказать, что Марию было не по себе от непринужденности и смешения рангов. В традиционно иерархическом ядре Детей императора, только воин с рангом, мог вступить в это братство.